За сарказмом вопроса скрывалась непереносимая боль, которая, как раскаленный прут, жгла ее сердце. Итак, он пришел, чтобы заплатить ей за ночь, проведенную ими вместе! Если Адам хотел унизить ее, то лучшего способа нельзя было придумать.
– Слушай, дружище, к чему столько хлопот? – развязным тоном заговорила она. – В конце концов, как я тебе уже говорила, оставаться девственницей в наш продвинутый век не только странно, но и глупо, разве не так? – Ей с трудом удавалось выдерживать собственный циничный тон: душу разрывали совсем иные чувства, а Адам молчал, буравя ее глазами, и ни словом не пришел ей на помощь. – Я хочу сказать, что рано или поздно это должно было произойти, – менее уверенно сказала она, с тревогой вглядываясь в его непроницаемое лицо. – Ты не позволил мне сойти в могилу старой, так и не реализовавшей себя в этой жизни, девой, и за одно это тебе огромное спасибо!
Лучше бы он заорал, застучал кулаками, бросился на нее – она бы почувствовала себя от этого только уверенней. Но он молчал, и лишь его пронзительно-синие глаза блестели все ожесточеннее.
– Да, это должно было однажды случиться, – совсем уже неубедительно, запинаясь на каждом слове, повторила она.
– В конце концов, именно для этого и существуют друзья, – тихо сказал он, и Дженис сжалась под одеялом в комок, чувствуя, как сердце у нее готово разорваться от безысходности.
– Знаешь, Адам, – облизнув пересохшие губы, сказала она. – А нельзя ли просто взять и забыть обо всем, что было? Считаю, что это наилучший для нас выход.
Она не питала особой надежды на то, что он согласится, и не удивилась, когда он угрюмо произнес:
– Итак, рано или поздно, но это случилось, ты – при самом активном и самом дружеском моем участии – забеременела, а поэтому вопрос о забвении прошлого не может стоять даже в чисто теоретическом плане. Вопрос, строго говоря, звучит просто и определенно: что я, Адам Лоусон, собираюсь предпринять в создавшейся ситуации?
– Ответ так же прост: ничего!
– Но на мне лежит ответственность!..
Больше всего она боялась именно этого – разговоров о долге. Ответственность! Дженис пришла в отчаяние.
– А с чего ты, собственно, взял, что это твой ребенок? – выпалила она.
Воцарилось молчание – длительное, тягостное, страшное, от которого по телу пробежали мурашки. И вдруг Адам рассмеялся, одним махом разрушая карточный домик ее доводов и аргументов.
– После твоих предыдущих заявлений сомневаться в этом может только слабоумный, – добродушно заметил он. – А коль скоро вопрос об отцовстве решен, вижу только один выход из ситуации – мы должны пожениться!
– Это отнюдь не единственный выход! – злорадно ввернула Дженис, и тут же у нее душа ушла в пятки.
За всю жизнь она не видела ничего страшнее и чернее, чем лицо Адама в эти секунды. Его глаза засияли такой холодной яростью, что Дженис пробил озноб.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что посмеешь?.. – повысил он голос и привстал с кресла, нависая над нею, как туча.
– Нет, разумеется, нет!.. Сядь и успокойся! – При всех своих обидах на Адама Дженис и мысли об аборте не допускала. – Но замуж за тебя, – тихо сказала она, – я не пойду.
– Почему нет?
– А почему должно быть – да?
Адам воздержался от ответа на ее вопрос, а Дженис осознала вдруг горькую иронию сложившейся ситуации. Все эти годы она только и мечтала о том несбыточном дне, когда Адам Лоусон сделает ей предложение, и теперь, когда ее мечта странным образом сбывалась, ей стало ясно, что брак – далеко не то, к чему она стремилась, и тем самым древняя греза о счастье снова оказывалась неуловимой, а исполнившаяся мечта неожиданно обращалась в очередной кошмар. «Бог наказывает исполнением желаний!» – с горечью вспомнила она и, исподлобья глядя на Адама с горькой усмешкой сказала:
– Ты же не хочешь жениться на мне. Адам только пожал плечами.
– Отчего же? – небрежно сказал он. – Жениться я так или иначе планировал. Тридцать три года – возраст, когда пора угомониться и подумать о будущем, а потом, как я тебе уже признавался, мне всегда хотелось иметь детей. Ты ждешь от меня ребенка – так зачем мне снова гоняться за журавлями в небе?
Ничто так не убивало Дженис, как этот деловитый тон. Уж лучше бы он рвал и метал, бросал в нее обвинения, заставлял вновь и вновь защищаться!..
– Тебе не напоминает это брачное объявление в газете: «Ищу жену детородного возраста. Подробности при встрече»?
– Если тебе хочется рассматривать ситуацию под таким углом, бога ради, твое право, – поднял он руки, нимало не смутившись. – Ну а насчет любви… Мне казалось, ты…
Так вот, что ему надо! Ее любовь! При этом он рассуждает о любви тоном, каким заключают сделку о продаже партии бразильского кофе! Да, она безумно любит его, но не призналась бы в этом сейчас даже под пыткой.
– Любовь? – с наигранным изумлением вскричала Дженис. – Придут же тебе подобные мысли в голову!..
Очередное равнодушное пожатие плеч заставило ее буквально скрипнуть зубами от бешенства.
– Просто я подумал, – успокаивающе произнес Адам, – что это могло бы облегчить заключение сделки. Ты ведь сама говорила…
На секунду Дженис закрыла глаза, словно налетев с размаху на стенку. Ну зачем, с отчаянием подумала она, зачем он напомнил ей о том давнем моменте слабости именно сейчас?
– Когда мне было восемнадцать?.. – издала она подобие смешка. – Восемнадцатилетним восторженным дурочкам свойственно влюбляться!
– Дурочкам? – Казалось, Адам был уязвлен, хотя и пытался не подать виду.
– Детская влюбленность – привилегия детства. Не знаю, как ты, Адам, а я выросла, повзрослела и распрощалась с глупостями, в которых ты меня совершенно справедливо укорял тогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47