– Все, Адам! Спасибо, что донес коробку. Спасибо и – до свидания!
Он посмотрел на нее как на ополоумевшую.
– Ты собираешься тащиться домой на автобусе, хотя можешь преспокойно добраться до самого дома на моей машине? – все еще не в силах поверить в услышанное, переспросил он.
– А что?..
В самом деле, что она могла ему ответить? Что больше всего на свете боится оказаться наедине с ним в тесном салоне машины, где ей придется вдыхать аромат его одеколона, слышать его дыхание, ощущать тепло его сильного и такого для нее притягательного тела? Что она успела убедить себя: эта ночь не имеет продолжения, а раз так, нужно сжечь все корабли, не оставив себе ни малейшего шанса на отступление? Что ее совершенно подкосило безразличие, которое Адам продемонстрировал во время разговора в учительской?.. Как могла она ему все это сказать?..
– Не будь такой упрямой идиоткой, Джен! – звенящим от напряжения голосом заговорил Адам.
Он снова называл ее Джен! «Старинный друг Джен!» «Мы же друзья, Джен!» «Дай мне твою руку, Джен!»…
– Я вовсе не упрямая идиотка, – медленно и внятно произнесла она. – Я просто трезво смотрю на вещи! – Адам словно окаменел. – А потом, – повысила голос Дженис, – что скажет твоя мамочка, когда узнает о том, что ее драгоценный сынок крутит амуры с учительницей и незаконнорожденной дочерью собственной поварихи! Переживет ли она такой удар, Адам?
– Это не ты говоришь, – упрямо покачал головой Адам. – Это твоя мать говорит в тебе!
– А хоть бы и так, – сверкнула глазами Дженис. – Теперь, по крайней мере, я на собственном опыте убедилась, до какой степени она была права, призывая меня не верить ни одному мужскому слову!
– Ты так полагаешь?..
Картонная коробка с рисунками полетела на кафельный пол, а Адам, шагнув вперед, схватил Дженис за плечи.
– Что ты делаешь? – взвизгнула она.
– Погляди мне в глаза!
– А кто ты такой, чтобы мною командовать?
– Я сказал, погляди мне в глаза! – Адам грубо взял ее за подбородок. – Нет, не чувствую!
– Что ты не чувствуешь? – пролепетала Дженис, ощутив, как совершенно не к месту в ней просыпается воспоминание об их близости минувшей ночью, а вместе с ним – желание.
– Страха твоего не чувствую! Отвращения твоего не чувствую!
– И что из того? – Казалось, это и вправду говорила не сама Дженис, а ее язык. – Ты от меня получил то, что хотел, ну и ладно, я не в претензии. Не сумели по-хорошему встретиться, так давай хотя бы расстанемся по-хорошему.
Адам отпустил ее и отступил на шаг.
– Если ты решила поставить точку в наших отношениях, я, конечно же, помешать тебе не могу, – сказал он глухо. – Но мне кажется, что тебе стоило бы сто раз отмерить, прежде чем говорить «нет».
– О какой точке, о каких отношениях ты говоришь? – фыркнула Дженис. – Никаких отношений, собственно, и не было, была ошибка, недоразумение, и ты об этом знаешь не хуже меня. И если уж тебе выпало родиться мужчиной, то вспомни, что после драки машут кулаками только слабаки!
Лицо его натянулось, как маска, веки тяжело опустились, плечи осели, и Дженис поняла, что одержала победу. Над кем только, вот вопрос, устало подумала она, не ощущая ни малейшей радости от того, что взяла верх.
– Ну, что ж, – бросил сквозь зубы Адам, – полагаю, ты свою точку зрения выразила предельно четко.
– Итак, я оказалась сильней! – обращаясь неизвестно к кому, тихо сказала вслух Дженис.
Ссутулившись под ношей внезапно навалившегося на плечи одиночества, она стояла возле коробки с рисунками и смотрела, как уходит в темноту и дождь Адам, уходит не оглядываясь, уходит раз и навсегда. Итак, она прогнала его, навеки вычеркнула из своей жизни, и теперь если и увидит, то разве что наравне со всеми остальными жителями городка на местных праздниках, в официальной обстановке, издалека и мимоходом. И боль этой утраты как незаживающая рана отныне будет жечь ее сердце до самого конца дней!
5
Понадобилось без малого полтора месяца, чтобы Дженис осознала: выбросить из памяти проведенную с Адамом ночь не удастся по причинам самого земного свойства. Как бы ни хотелось ей поставить крест на прошлом, оно проявляло себя настолько ощутимо, что в какой-то момент это уже не могло ускользнуть от орлиного глаза Лиз.
– У тебя совершенно измочаленный вид, – заявила она подруге во время утреннего перерыва на кофе. – Говоря без обиняков, лицо у тебя – краше в гроб кладут.
– Я не слишком блестяще себя чувствую, – уклончиво согласилась Дженис, сосредоточенно наливая в чашку кипяток. – А потом, всех нас доконала эта бесконечная череда утренников, концертов…
– …Родительских вечеров. Можешь не продолжать, в одном заведении работаем, – бесцеремонно перебила ее Лиз. – И все равно, то состояние, до которого докатилась ты, выходит за всякие рамки. Ты уверена, что не подцепила грипп, которым все вокруг сейчас болеют?
Дженис глотнула горячий, ароматный напиток и тут же прокляла все на свете. Она совсем забыла, что зареклась пить кофе, от одного запаха которого ее начинало тошнить.
– Я собираюсь все выходные проваляться в постели, – сообщила Дженис, надеясь беспечным тоном усыпить бдительность Лиз. – Сон до обеда и радостное ничегонеделание – лучшее лекарство от переутомления и от всех проблем.
Если бы от всех, мелькнула в голове горькая мысль. Дженис охотно списала бы свое состояние на утомление от работы или грипп, но то, что творилось с ней по утрам на протяжении нескольких дней, не давало повода для оптимизма. Да, конечно, эти последние недели она работала напряженно в прямом смысле этого слова – самоотверженно, в надежде на то, что это поможет ей забыть об Адаме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47