уволиться с работы или взять на всякий случай длительный отпуск, но, в любом случае, то была бы ее прерогатива. Между тем Адам с бесцеремонностью тирана забирал в свои руки все нити, связывающие ее с прежней жизнью.
По-своему это было понятно. С одной стороны, у обитателей Гринфилда существовали определенные представления о том образе жизни, который должна вести новоиспеченная миссис Лоусон, и к этому образу ей поневоле приходилось подстраиваться. Но для Адама более существенным был другой довод: по его мнению, ничто не должно было угрожать здоровью и безопасности ожидаемого ею младенца, и все ее предпочтения и капризы не играли здесь никакой роли.
– Кстати, твоя мама в курсе, почему мне придется уйти с работы? – мстительно спросила она.
– Не сейчас, Джен! – тихо сказал Адам.
– Почему же не сейчас? И почему твоя мать не может знать того, что рано или поздно узнают все?
– Дженис!!! – Еще громче и отчетливее произнес Адам, но она, движимая возмущением, с улыбкой обратилась к Маргарет:
– Я и в самом деле собираюсь уйти в декретный отпуск, правда, не раньше летних каникул.
Адам бессильно откинулся в кресле. Лицо у Маргарет Лоусон вытянулось. Дженис решила, что она лихорадочно отсчитывает в уме девять месяцев назад от лета, и поспешила ей на помощь:
– Зато когда в конце июля, бог даст, родится ребенок, я целиком отдамся материнским обязанностям!
– Дженис, хватит! – взвился Адам, но ее уже прорвало.
– Теперь вам понятно, миссис Лоусон, как я оказалась у вас в невестках? Вы, наверное, и без того схватились за голову, когда узнали, кого привел к вам в дом ваш драгоценный сыночек! Благовоспитанные девушки вроде Оливии Андерс вряд ли бы допустили такую глупость, как беременность после первой и совершенно случайной встречи?..
– Дженис, я сказал, хватит!!! – взревел Адам.
Увидев, что лицо Маргарет покрылось красными пятнами, Дженис поняла, что, пожалуй, и впрямь слишком жестока к пожилой даме.
– Да, наверное, хватит, – согласилась она. – Но не лучше ли играть открытыми картами? Терпеть не могу притворства и лжи! – Теперь, когда гнев, а вместе с ним – прежняя решимость схлынули, Дженис почувствовала, что не может ни минуты оставаться в гостиной. – Думаю, сейчас мне лучше уйти, – нервно объявила она, поднимаясь из кресла.
Дженис стоило немалых сил пройти по комнате с высоко поднятой головой, ощущая спиной взгляд двух пар таких одинаковых, таких синих глаз. Она уже собиралась гордо захлопнуть за собой дверь, как вдруг, осененная новой мыслью, обернулась:
– На всякий случай, миссис Лоусон, информирую вас: мой ребенок – стопроцентный Лоусон, и если провести тест на кровь, он это подтвердит. Я хоть сама и незаконнорожденная, но, в отличие от вашего сына, спала только с ним и ни с кем больше! Всего хорошего и приятных сновидений!
Лучшей финальной реплики нельзя было придумать – блестящая и короткая, как раз, чтобы успеть выплеснуть наружу остатки яда и ринуться в спальню, перепрыгивая через две ступеньки из опасения, что Адам погонится за нею.
Он и в самом деле не заставил себя ждать. Едва лишь Дженис перевела дух и снова собралась с силами, как он уже стоял на пороге спальни – прекрасный и грозный, как тропический тайфун.
– Какого дьявола ты устроила матери сцену?
– Не понимаю, какие проблемы? – цинично спросила Дженис. – Я ведь говорила правду! Твоя мать имела право знать о моей беременности. В конце концов, я не хочу стать для нее большим разочарованием, чем уже стала для тебя!
– Разочарование – не вполне подходящее слово для моего отношения к тебе, – процедил Адам.
– Раз так, не стесняйся в выражениях! Я же не Оливия, со мной можно!
– Ты определенно не Оливия, – кивнул Адам. – Но ты моя жена и мать моего будущего ребенка, прочее не имеет значения. Точно так же думает и моя мать. Спроси у нее, когда она выпьет валерьянки и немного остынет, и она заявит тебе то же самое.
– Я до такой степени вывела ее из себя? – испугавшись, спросила Дженис.
– А ты сомневалась?
– О боже, мне нужно срочно пойти к ней и извиниться, – Дженис соскользнула с кровати и вдела ноги в туфли.
– Хватит на сегодня! Моя репутация и без того похоронена!
Дженис замерла от неожиданности.
– Твоя репутация? – переспросила она.
– Она самая. Отныне в глазах матери я не просто ловелас, но совратитель девственниц, губитель юных душ.
– Совратитель и губитель? Но ведь все было не совсем так…
– Это с какой стороны посмотреть. Я на восемь лет старше тебя. Мне следовало проявить осторожность и вообще действовать более ответственно. Так что в глазах матери я типичный образчик законченного сластолюбца и негодяя.
– Но это неправда!
– Слышала бы тебя покойная Стефани Моррисон! – издевательски покачал головой Адам. – Разве не все мужчины без исключения подлецы и негодяи?
– Адам, зачем ты попрекаешь меня этими словами?
– Выслушай и постарайся понять меня, Джен! В отношениях с тобой я всегда находился как бы между Сциллой и Харибдой. С одной стороны – твоя покойная мать, пригрозившая адским огнем, кипящей смолой и прочими загробными муками, если я хотя бы пальцем прикоснусь к ее дочери, а с другой…
– Как? Она говорила тебе такое? – перебила его Дженис.
– Представь себе! Впрочем, я ее не осуждаю. Царствие ей небесное. Стефани Моррисон не хотела, чтобы дочери была уготовлена ее собственная участь. Как бы то ни было, в любом случае, я рассудил, что связываться с Дженис Моррисон – себе дороже и долгое время прекрасно обходился без тебя.
– Ну надо же, какие откровения!
– А ты хотела, чтобы я лгал? Хотела правды – получай ее. Подумай:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47