– В этом я не уверен.
– Да, дом странный, не заблуждайтесь на этот счет.
– Я знаю.
– Подождете в гостиной?
– Лучше в кабинете.
– Я провожу вас...
– Спасибо, я знаю дорогу.
В кабинете пахло истопленным вчера камином и утренним дождем. По всей вероятности, прислуга начала здесь прибираться, да что-то ей помешало: у дивана стоял пылесос, на вертушке у пианино – тряпка для вытирания пыли и невытряхнутые пепельницы. Стеклянная дверь, которая вела в мощенный плиткой внутренний дворик, была открыта, и ноябрьский ветер гулял по полу и шевелил золу в камине.
Верна Кларво вошла медленным натруженным шагом, словно шла по довольно глубокой воде против сильного течения. Глаза ее опухли настолько, что оставались узкие щелочки, у рта были царапины, как будто она от ярости и боли терзала свое лицо. Она заговорила первой.
– Только прошу, не надо соболезнований. Все кругом соболезнуют, но для меня это не имеет никакого значения, мне все равно, соболезнуют или нет. – Она тяжело опустилась на стул. – Не смотрите на меня. У меня глаза всегда становятся такими, когда я плачу. Я забыла, где у меня глазные капли. Здесь холодно, здесь так холодно.
Блэкшир встал и закрыл ведущую во внутренний дворик дверь.
– Я поговорил с Элен. Она предложила приехать сюда.
– Предложила?
– Да, предложила. – Это было правдой. Он ничего не подсказывал Элен. – Она должна была приехать сюда полчаса назад.
– Наверно, передумала.
– Едва ли.
– Почему она не приехала с вами?
– Мне надо было выполнить одно ее поручение. Оно касается и вас, миссис Кларво. Если вы чувствуете в себе достаточно сил, я рассказал бы вам об этом деле прямо сейчас.
– У меня хватит сил.
– Терола умер.
– Хорошо.
– Вы расслышали, что я сказал, миссис Кларво?
– Вы сказали, что Терола умер. Я рада. Очень рада. Чему удивляться, если я рада? Надеюсь, он умер в мучениях, в жуткой агонии?
– Нет. Это случилось мгновенно.
– Как именно?
– Кто-то заколол его ножницами.
– Значит, его убили?
– Да.
Верна сидела спокойно, вполне владела собой и даже улыбалась.
– О, это еще лучше, не правда ли?
– Миссис Кларво...
– Должно быть, он испугался, прежде чем умереть, пришел в ужас. Вы сказали, он не страдал. А должен бы страдать. Страх – это тоже страдание. Ножницами. Как я хотела бы видеть это собственными глазами! О, если бы я была в это время там!
– Я надеюсь, – сказал Блэкшир, – вам удастся доказать, что вас там в это время не было.
– Какие глупости.
– Возможно; но я должен был это сказать.
– Я же говорила вам по телефону, что поехала к Тероле, но передумала и вернулась.
– И как далеко вы доехали? До его ателье?
– Да.
– Но вы не входили?
– Нет. Здание показалось мне таким убогим. И мои нервы не выдержали.
– Вы были у двери?
– Нет, я не выходила из машины. Напротив здания как раз желтая полоса на бордюрном камне, там я и постояла некоторое время.
– Как долго?
– Несколько минут.
– Кто-нибудь видел вас там?
– Люди шли мимо, могли меня видеть.
– Какая у вас машина?
– Черный "бьюик", седан. Таких сотни, если вы это имеете в виду.
– Именно это.
– Что ж, я не подкатила в "феррари" огненного цвета. Так что ни у кого не было причин обращать на меня внимание.
– Будем на это надеяться.
– А если бы кто-нибудь запомнил меня?
– Если так, – терпеливо объяснил Блэкшир, – вас, очевидно, будут допрашивать в полиции. У вас было достаточно оснований ненавидеть Теролу.
– Если бы я убивала каждого, кого ненавижу, в городе было бы полно трупов.
– Я в это не верю, миссис Кларво.
– Ах, оставьте. Не говорите со мной как психиатр детской больницы. Вы меня не знаете. Не понимаете. Во мне кипит ненависть. Что я могу с этим поделать? Меня обманули, надули, одурачили, – чего же вы от меня хотите? Каждый по-своему убивал меня, каждый. Харрисон, Дуглас – они ушли из этой дурацкой жизни. А я, как всегда, осталась, одна я осталась.
С подъездной дорожки донесся скрип отсыревших тормозов. Оба услышали его одновременно, Верна со страхом, Блэкшир – с облегчением. Он не признавался самому себе, что его очень беспокоит задержка Элен.
– На этот раз, наверное, Элен, – сказала Верна. – Не знаю, что ей сказать, как себя вести. Мы так долго не встречались, что стали друг для друга посторонними людьми.
– Вот и ведите себя по отношению друг к другу как посторонние люди, которые, во всяком случае, соблюдают правила вежливости.
Блэкшир подошел к застекленной двери и посмотрел на подъездную дорожку. Какая-то женщина рассчитывалась с шофером такси, пухлая седая женщина в черно-белом костюме. Когда такси уехало, женщина остановилась и посмотрела на дом, как будто не была уверена, туда ли она попала. Увидела Блэкшира и вроде бы узнала его. Вместо того чтобы идти к парадной двери, направилась через внутренний дворик решительными быстрыми шагами и подошла к застекленной двери.
Обеспокоившись, Блэкшир вышел ей навстречу и прикрыл за собой дверь.
– Хелло, миссис Меррик.
Лицо ее было неподвижным, враждебным.
– Она дома?
– Да.
Миссис Меррик попыталась обойти его и проникнуть в дом, но он схватил ее за руку и удержал:
– Одну минуту, миссис Меррик.
– Чем скорее я это сделаю, тем лучше. Отпустите мою руку.
– Отпущу, но только после того, как вы скажете мне, что вы задумали.
– Вы хотите спросить, не собираюсь ли я задушить эту чертову ведьму? Нет. Как бы мне этого ни хотелось.
Блэкшир отпустил ее руку, но миссис Меррик не сразу отошла от него.
– Как бы мне этого ни хотелось, – повторила она. – Эта чертовка говорила об Эвелин такие вещи – немыслимые, ужасные. Я не могу оставить их без ответа и не оставлю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47