– Который час, Джун?
– Примерно полдесятого.
– Вы очень заняты?
– Ну, я, собственно говоря, одна на коммутаторе. У Доры грипп. Да и я борюсь с ним, как могу.
По жалобным интонациям и слегка заплетающемуся языку собеседницы мисс Кларво заподозрила, что Джун борется с гриппом таким способом, который не одобряют ни дирекция гостиницы, ни сама Элен. И она спросила:
– Вы скоро освободитесь?
– Примерно через полчаса.
– Не могли бы вы... то есть мне очень хотелось бы, чтобы вы зашли ко мне в номер, прежде чем уйти домой.
– Что-нибудь не так, мисс Кларво?
– Да.
– Вот тебе на! Но я же ничего не...
– Я буду ждать вас после десяти, Джун.
– Ну ладно, но я все-таки не понимаю, что я такого...
Мисс Кларво повесила трубку. Она знала, как надо обращаться с Джун и ей подобными. Повесить трубку. Оборвать разговор. Однако она не понимала, что в жизни слишком часто обрывала разговор с очень многими людьми, слишком быстро вешала трубку. И вот в тридцать лет она одна. И телефон ее обычно молчал, а если кто-то стучал в дверь ее номера-люкс, то это означало, что либо официант принес обед, либо посыльный – газету, либо парикмахерша из салона красоты пришла подправить ей прическу. Так что не с кем было обрывать разговор, кроме телефонистки с коммутатора, которая когда-то работала в конторе отца Элен, или сумасшедшей незнакомки, предсказательницы будущего по хрустальному шарику.
Правда, она повесила трубку в разговоре с незнакомкой недостаточно быстро. Похоже, ее собственное одиночество мешало ей оборвать разговор: лучше злые слова, чем совсем никаких.
Мисс Кларво прошла через гостиную и открыла застекленную дверь, которая вела на маленький балкон. Там хватало места только для одного стула. Элен села на него и стала смотреть на бульвар с высоты четвертого этажа. Бульвар был забит машинами и сиял огнями. На тротуарах кишел народ, ночь заполняли звуки городской жизни. Слух мисс Кларво почему-то воспринимал их как шумы, доносившиеся с другой планеты.
На небе появилась первая звездочка, можно бы загадать желание. Но мисс Кларво ничего не загадала. От людей на бульваре ее отделяла такая же бесконечность, как и от звезд.
* * *
Джун задержалась, так как зашла сначала в бар и лишь затем поднялась по лестнице черного хода к двери в небольшую кухню номера-люкс мисс Кларво. Иногда мисс Кларво и сама пользовалась черной лестницей.
Джун не раз видела, как она легкой тенью кралась вверх или вниз, точно призрак, избегающий общения с живыми людьми.
Дверь на кухню была заперта. Мисс Кларво держала под замком все на свете. Среди работников гостиницы ходил слух, будто она держит в номере крупные суммы денег, так как не доверяет банкам. Подобные слухи – обычное дело, их распускают посыльные, которым нравится рассуждать о всякого рода хищениях: ведь они слишком бедны, чтобы позволить себе какое-нибудь более интересное развлечение.
Джун этому слуху не верила. Мисс Кларво все запирала потому, что была из тех, кто вечно оберегает свои вещи независимо от их ценности.
Джун постучала в дверь и подождала, слегка покачиваясь, потому что выпила двойной мартини, да к тому же из радиоприемника в холле доносились звуки вальса, и ее маленькая худая фигурка в полупальто из дешевой шотландки раскачивалась в такт музыке.
Голос мисс Кларво вошел в мелодию, словно нож в масло:
– Кто там?
Джун взялась за косяк двери, чтобы обрести равновесие.
– Это я, Джун.
Хозяйка номера сняла цепочку и отодвинула засов.
– Как вы поздно.
– Мне надо было сначала сделать одно дело.
– Да, понимаю. – Мисс Кларво не стала спрашивать, что за дело: кухню сразу заполнил запах, который говорил сам за себя. – Пройдемте в другую комнату.
– Я только на минутку. А то моя тетя...
– Почему вы пришли с черного хода?
– Ну, я же не знала, для чего я вам нужна, вот я и подумала: если я что-то сделала не так, зачем всем видеть, как я шастаю туда-сюда.
– Вы не сделали ничего плохого, Джун. Я только хотела задать вам несколько вопросов. – Мисс Кларво улыбнулась доброй улыбкой. Она знала, как надо обращаться с Джун и ей подобными. Улыбнуться. Даже если на душе кошки скребут от страха и неизвестности, все равно улыбнуться. – Вы раньше бывали в моем номере, Джун?
– Нет.
– Ни разу?
– А как я могла сюда прийти? Вы никогда раньше меня не звали, а я сюда поступила уже после того, как вы заняли этот номер.
– Может, вам хочется осмотреть его?
– Нет, спасибо, мисс Кларво. Я действительно спешу.
– Тогда выпейте чего-нибудь. Не откажетесь? – Улыбнуться. Задобрить. Предложить выпить. Сделать что угодно, только бы не остаться одной и не ждать, что телефон вот-вот снова зазвонит. – У меня есть хороший херес. Я держу его для... ну, на случай, если кто-нибудь зайдет.
– Пожалуй, глоток хересу мне не повредит, – честно призналась Джун. – Особенно в борьбе с наступающим гриппом.
Мисс Кларво повела гостью через прихожую в гостиную, и Джун теперь, когда оказалась за спиной у хозяйки, с любопытством оглядывалась. Но, собственно, увидеть ничего было нельзя. Все двери были закрыты, как тут догадаешься, куда они ведут: в спальню, ванную или в стенной шкаф. Последняя дверь вела в гостиную. Здесь мисс Кларво проводила дни с утра до вечера, сидя с книгой в глубоком кресле у окна, или лежа на диване, или же сочиняя письма за ореховым бюро: "Дорогая мама, я здорова... прекрасная погода... близится Рождество... привет Дугласу... Дорогой мистер Блэкшир, насчет этих ста акций компании "Атлас"..."
Мать ее жила в шести милях к западу, в Беверли-Хиллз, а контора мистера Блэкшира находилась в десяти кварталах на том же бульваре, но мисс Кларво очень давно не видела ни мать, ни поверенного в делах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47