Во втором ходе подземелья работал земляк Андрия Володя. Оба были белорус
ами. Володя был года на три моложе Андрия. И Андрий ходил за ним, как нянька.
В лагере их пары были рядом, Андрий все время стремился что-то понести за
Володю, брал у него из рук миску и говорил с какой-то материнской интонаци
ей своим гнусавым голосом: «Давай я понесу». И взгляд его при этом станови
лся уклоняющимся и смущенным. Самоотверженная привязанность его была т
ак заметна, что о ней знал весь лагерь. Все видели, как Андрий стирал Волод
ину рубашку, штопал его брюки. Он умел сапожничать и шить, и Володина одежд
а всегда была в неплохом состоянии. Они были совсем разными. Володя Ц гор
одской, Андрий Ц деревенский. Володя любил жить на виду, Андрий в лагере н
е вставал со своей койки. Сидел он там под ярусом второго этажа нар, и голо
ва его всегда была наклонена над каким-нибудь шитьем. Они и разговаривал
и мало. Чтобы Андрий услышал, надо было кричать, и, если кричали тихо, в глаз
ах его не появлялось понимание. Если кричавший был ему неприятен, неинте
ресен или если Андрий подозревал, что его дразнят, он мотал головой и уход
ил. Володе часто приходилось кричать ему два раза. Он предупреждал сосед
ей:
Ц Сейчас с Андреем буду говорить.
Андрий догадывался об этом по смеющемуся Володиному лицу, по тому, что со
седи к чему-то приготавливаются. Взгляд его становился смущенным, лицо в
ыражало усилие и страдание. Он кивал, краснел, показывал, что понял, и прот
ягивал Володе ложку или еще что-то. А Володя смеялся и кричал:
Ц Андрей, ты же не понял!
Все смеялись. Володя кричал еще раз. Я завидовал Володе и осуждал его за эт
и шуточные предательства, за то, что он заставлял всех смеяться над Андри
ем. Осуждал его за то, что он мог взять у него кусок хлеба и еще показать все
м:
Ц Андрей дал!
Он не сразу привык к Андриевой привязанности, но потом сам стал давать ем
у рубашки.
Ц Андрей, постирай!
Или протягивал прохудившиеся носки.
Ц Заштопай!
Он всеЦ таки немного стеснялся и потому пошучивал. Андрий же никогда не
стеснялся обнаруживать свою любовь к Володе. И в этом тоже было что-то мат
еринское, какая-то уверенность, что все должны Володю любить. Володины кр
ужка, ложка и миска хранились в Андриевом шкафчике. Если кто-нибудь проси
л у Андрия миску, он говорил:
Ц Занята.
Ц А эта? Ц упрекали его, показывая на Володину. Взгляд Андрия становилс
я уклоняющимся, и гнусаво, с выражением значительности и безнадежности о
н отказывал:
Ц Это Володина.
Выпросить у Андрия какую-нибудь Володину вещь, хотя бы на минуту было нев
озможно.
Надо было видеть, с какими извинениями, с каким смущением Андрий возвращ
ал Володе постиранные рубашки, заштопанные носки.
Ц Мыло не стирает,Ц гнусаво говорил он.Ц Я полоскал…
Будто боялся, что Володя в следующий раз не доверит ему свою рубашку.
Андрием он называл себя сам. Когда мы с ним знакомились, я переспросил.
Ц Андрей? Ц прокричал я ему.
Ц Андрий,Ц поправил он Меня.
И все в лагере уважали это его желание называться Андрием, и только Волод
я, не обращая на это внимания, звал его Андреем.
Володя был худ, как все в лагере, но здоров. И здоровьем своим он был обязан
Андрию. И еще, пожалуй, своему легкому характеру. Он был парень лихой, и у ла
герных блатных Ц их у нас было несколько человек Ц появились к нему как
ие-то счеты. Они пришли как-то к Володиной койке что-то выяснять. Андрия он
и, конечно, в счет не брали. Да он и не мог слышать, о чем они говорили. Как все
гда, он сидел на койке, склонившись над работой. Но как раз в тот момент, ког
да разговор стал горячим, он вытащил доску из нар. И сразу повернул дело та
к, как даже, наверно, Володя не хотел. Ни такой ярости, ни такой силы, ни, глав
ное, такой решительности блатные от Андрия не ждали. Они убегали от него в
межкоечные ряды и на лестничную площадку, поближе к полицейским.
А когда однажды Пауль замахнулся на Володю, Андрий, который был при этом, т
ак перехватил лопату, что пергаментное лицо Пауля почернело.
Ц Ну ты, сумасшедший! Ц отступил он.
В подземелье работали два поляка: Бронислав и Стефан. Стефан, коренастый,
волосатый, непривычно для лагеря круглолицый человек, хорошо говорил по
-русски. На работе у нас с ним были прекрасные отношения. Когда за фабричн
ой проходной мы объединялись, чтобы идти к себе в подземелье, Стефан подх
одил к нам, здоровался, говорил о «проклятом холоде», о «проклятых немцах
», о «проклятой темноте». Для того чтобы обругать немцев, ему не хватало ру
сских слов, он переходил на польский язык. Потом мы выясняли, как называют
ся по-польски лопата, кирка, отбойный молоток, и удивлялись тому, что в пол
ьском языке так много шипящих звуков. Стефан охотно называл нам польские
слова, в которых особенно много шипящих, учил правильно их произносить.

На работе мы покрывали друг друга. Но в лагере Стефан скучнел, вся бойкост
ь его, готовность к разговору исчезали. Он не выходил из-за своих польских
шкафчиков, а если мы встречались в умывалке и кто-то из нас с ним заговари
вал, он отвечал по-польски, и разговор сам собой угасал.
Ц Не хочет при своих разговаривать с нами,Ц сказал я Володе.
Ц Ага,Ц засмеялся он.
Бронислав был тихим душевнобольным. У него светлые волосы, красивое прод
олговатое лицо с тонким носом. Меня тянуло к нему. В глазах его была постоя
нная тихая доброта. К этой доброте меня и тянуло. Но была она какая-то ни на
чем не сосредоточенная, и взгляд его как бы не доходил до того, на кого он б
ыл направлен. И если Брониславу долго и внимательно смотрели в глаза, ста
раясь заставить его на чем-то сосредоточиться, Бронислав вдруг усмехалс
я, виновато опускал голову, произнося при этом что-то невнятное.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19