Ему это нравилось, да и язычок у нее был острый, значит, у девочки есть мозги, что он тоже ценил, особен­но в красивых женщинах. Жаль, что племянник всегда был не в ладах с ним, ему хотелось бы получше узнать это обворожительное создание.
– Полагаю, у тебя возникли особые причины навес­тить меня, – сказал он, отпуская ее руку и устраиваясь поудобнее. Он даже не поморщился от пронзившей его тело боли, вытерпев ее, как и подобает истинному Бэрренкорту.
– Да, – призналась Рэйвен, – но вижу, что, ка­жется, не вовремя. Вы плохо себя чувствуете. Может быть, я зайду позже, когда…
– И это после всех хлопот, чтобы прорваться сюда? Нет, девочка моя, теперь я тебя не отпущу. Что ты, кста­ти, сделала с Джеффордсом, а? Век не слышал, чтобы он так вопил! Последний раз это случилось, когда дражай­шая миссис Джеффордс, дьявол упокой ее душу, решила, что он заигрывает с соседской служанкой, и огрела его кочергой по спине. – Он громко захохотал. – А ведь трудно найти более преданную душу, чем у нашего Джеффордса! Никогда не мог понять, что он нашел в этой старой ведьме? – Он лукаво взглянул на Рэйвен и само­довольно ухмыльнулся. Его бородка задрожала. – Я тебя шокировал, девочка моя? Нет? А ведь мог бы, если бы задался целью! Хи-хи, ты ведь прехорошенькая, Рэйвен. Жаль только, что мы не познакомились раньше.
– Мне тоже жаль, – искренне сказала Рэйвен.
– Ну а теперь, – мгновенно посерьезнел сэр Хад-риан, – перейдем к делу. Ты приехала сюда с опреде­ленной целью, твой отец умер уже… сколько?., три месяца назад, да? И ты, значит, сама управляла Нортхэдом? Ве­ликолепное поместье, правда? Никогда не прощу твоей прабабке, что она родила Томаса первым! Я с удоволь­ствием называл бы Нортхэд моим, хотя и уехал оттуда, когда мне исполнилось девятнадцать, и с тех пор побывал там всего дважды.
– Отец рассказывал, что вы все время ссорились с моим дедушкой.
Сэр Хадриан пожал худыми плечами.
– Я был молод, упрям, на мои поступки влияла и треклятая гордость Бэрренкортов. Поскольку унаследо­вать Нортхэд я не мог, то попросту ушел оттуда. И пок­лялся, что ноги моей там не будет, пусть Томас владеет им безраздельно. Так что я сам сделал свое состояние, стал богат и мог бы купить особняк вдвое больше Нортхэда, только понимал, что все это будет не то.
*Рэйвен – ворон (ашл.).
– Но почему же вы не возвратились, когда ваш брат умер и Нортхэд перешел к папе? – спросила озадачен­ная Рэйвен. – Вы же родились там и, насколько мне известно, провели там счастливое детство. – При воспо­минании о дорогом ей доме глаза девушки мягко засвети­лись любовью. – Как вы смогли не приехать?
Сэр Хадриан хихикнул и похлопал ее по руке.
– Вижу, и ты очень любишь Нортхэд, дорогая де­вочка. И я любил его, но и с твоим отцом я не ладил так же, как и со всеми остальными Бэрренкортами. Мы стал­кивались лбами, словно борцовские петухи, – только ис­кры летели во все стороны. Уж такие мы есть. Слишком похожи друг на друга, наверное, и твой отец такой же упрямец, как и я.
Вспоминая былое, он улыбался.
– Когда я в последний раз был в Нортхэде, умерла твоя мать. И я сказал Джеймсу, что ему будет дьявольски трудно без жены, да и без сына, который бы унаследовал плоды его трудов – твой братик умер месяц назад, – а он взглянул на меня такими же глазищами, как у тебя, у меня-то светлее, и сказал, что ему и не нужен сын, пото­му что ты лучше любого прохиндея в брюках.
Янтарные глаза старика хитро сощурились и пристально посмотрели на Рэйвен.
– И вот ты сама пришла ко мне, девочка моя. Ведь ты сама управляла одним из самых лучших имений Кор­нуолла. Так чего же ты хочешь от меня?
– Денег, дедушка Хадриан, – честно ответила Рэй­вен, твердо убежденная, что дед и сам хотел бы того же – честного разговора, без утайки.
– Ага. И сколько же?
Спокойно и по-деловому Рэйвен объяснила ситуацию. Сэр Хадриан напряженно слушал. Он не задавал вопро­сов, хотя изредка кивал сам себе. Рэйвен замолчала и откинулась на спинку кресла, в которое пересела, чтобы получше видеть глаза деда. Она замерла в тревожном ожидании, но внешне казалась совершенно спокойной.
– Думаю… – начал сэр Хадриан после долгого молчания, но его прервал Джсффордс, внесший поднос с чайным сервизом. Рядом с чашками стояла накрытая сал­феткой плетеная хлебница, от которой исходил дразнящий запах свежеиспеченных булочек и кексов.
– Ваш чай, сэр, – чопорно произнес мажордом, поставив чашечку из тончайшего китайского фарфора на столик-подставку для больного.
– Прекрати, Джеффордс, не будь таким занудой! Рэйвен была вынуждена так поступить! Я уверен, она очень сожалеет о случившемся.
– Да, и прошу у вас прощения, – с раскаянием сказала Рэйвен.
– Вот видишь! – Янтарные глаза снова лукаво под­мигнули. – На этом милом личике – чистосердечное раскаяние. И как ты можешь сердиться на это дивное создание? К тому же она – моя родственница.
– Прошу прощения, сэр, – ответил Джеффордс уже совсем другим тоном, – но моя антипатия объясня­ется исключительно тем, что она – Бэрренкорт.
Сэр Хадриан расхохотался и хлопнул себя по колен­ке. Рэйвен поняла, что старик и седой слуга давным-дав­но спелись. Их подтрунивания очень напоминали ее словесные баталии с Дэнни. Дэнни!
– Ох, я же позабыла о бедняжке Дэнни! – вос­кликнула она.
– А? Что такое?
Рэйвен покраснела, устыдившись своей несдержан­ности.
– Прошу прощения! Я просто вслух подумала о своей компаньонке. Я оставила ее в карете. Она, наверное, уже совсем извелась от тревоги.
Сэр Хадриан кивнул мажордому, и тот покорно вы­шел за Дэнни.
– Уж не Ханна ли Дэниэлс, твоя старая няня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152