Я должен вам сказать, что это были женщины, которые никогда не забывали об идеальных требованиях. Ну да вы теперь, пожалуй, опять начнете зубоскалить.Реллинг. Нет, я совсем не в таком настроении. Впрочем, я хорошо осведомлен насчет этого. Он таки немало извергал всякой риторики об этих своих «двух духовных матерях». Но я не думаю, чтобы ему было за что особенно благодарить их. Несчастье Экдала в том, что он всегда играл роль светила в своем кружке…Грегерс. А он разве не таков? В смысле душевной глубины, хочу я сказать.Реллинг. Что-то не замечал за ним ничего такого. И пусть бы еще отец считал его таким, куда бы ни шло: старый лейтенант всю жизнь прожил дурак-дураком.Грегерс. Он всю жизнь прожил с детски-наивной душой. Да где вам понять это!Реллинг. Ну и ладно! Но когда потом милейший душка Ялмар стал некоторым образом студентом, то он сразу прослыл в кругу товарищей будущим светилом. Что ж, он был красив, привлекателен – белый, румяный, кровь с молоком, такой, каких любят барышни-подростки. Затем эта легкая воспламеняемость его натуры, задушевные нотки в голосе и уменье красиво декламировать чужие стихи и чужие мысли…Грегерс ( возмущенно ). И вы это об Ялмаре Экдале! Реллинг. Да, с вашего позволения, таков внутренний облик того кумира, перед которым вы лежите на брюхе.Грегерс. Не думаю, чтобы я мог быть настолько уж слеп.Реллинг. О да, есть такой грех. Вы ведь тоже человек ненормальный, больной.Грегерс. Относительно этого вы правы.Реллинг. Конечно. И болезнь у вас сложная. Bo-первых, у вас тяжелая форма горячки честности и затем, что еще хуже, вы одержимы манией преклонения. Вам все нужно кем-нибудь восхищаться, с чем-нибудь носиться, кроме ваших собственных дел.Грегерс. Ну разумеется, достойный поклонения предмет мне приходится искать где-то вовне.Реллинг. Но вы жестоко ошибаетесь в этих чудо-мухах, которые вам везде мерещатся. Вы опять забрались с вашими идеальными требованиями в дом простых смертных; тут живут люди несостоятельные.Грегерс. Если вы столь невысокого мнения о Ялмаре Экдале, то как же вам доставляет удовольствие постоянно бывать в его обществе?Реллинг. Господи боже мой! Я все-таки какой ни на есть доктор, и надо же мне позаботиться о бедных больных, с которыми я живу по одной лестнице.Грегерс. Вот как! И Ялмар Экдал больной?Реллинг. Здоровых людей почти не бывает, к сожалению.Грегерс. И какое же лечение вы применяете к Ялмару?Реллинг. Мое обычное. Я стараюсь поддержать в нем житейскую ложь.Грегерс. Житейскую ложь? Я не ослышался?Реллинг. Нет. Я сказал: «Житейскую ложь». Потому что, видите ли, это – стимулирующий принцип.Грегерс. Можно спросить, что же это за житейская ложь, которой заражен Ялмар?Реллинг. Нет, извините. Я не выдаю таких тайн знахарям. Вы способны еще пуще искалечить его; мой же метод лечения радикален. Я применяю его и к Молвику. Его я сделал «демонической натурой». Это фонтанель, которую я открыл ему на шее.Грегерс. Так он не в самом деле демоническая натура?Реллинг. Да что такое, черт возьми, значит «демоническая натура»? Ведь это одна ерунда, моя же выдумка, чтобы ему жилось полегче. Без того эта жалкая, вполне приличная свинья давным-давно погибла бы под бременем отчаяния и презрения к себе самому. А старый лейтенант? Но этот, впрочем, сам напал на верное лечение…Грегерс. Лейтенант Экдал? У него что?Реллинг. Да что вы скажете: он – старый охотник, медвежатник бродит теперь по чердаку и стреляет кроликов! И на свете нет охотника счастливее его, когда он возится там со всей этой дрянью. Пять-шесть сухих елок, которые он припрятал с рождества, заменяют ему лесной простор. Петух и куры – для него глухари, гнездящиеся на верхушках сосен, а ковыляющие по полу чердака кролики – медведи, с которыми воюет этот старец, привыкший к вольным просторам.Грегерс. Бедный старый лейтенант! Да, ему таки пришлось посбавить цену со своих старых юношеских идеалов!Реллинг. Пока не забыл, господин Верле младший: не прибегайте вы к иностранному слову – идеалы. У нас есть хорошее родное слово: ложь.Грегерс. По-вашему, эти два понятия однородны?Реллинг. Да, почти – как тиф и гнилая горячка.Грегерс. Доктор Реллинг, я не сдамся, пока не вырву Ялмара из ваших когтей!Реллинг. Тем хуже будет для него. Отнимите у среднего человека житейскую ложь, вы отнимете у него и счастье. ( К Хедвиг, которая выходит из гостиной .) Ну, маленькая утиная мамаша, теперь я спущусь вниз поглядеть, все ли еще папаша изволит возлежать и ломать себе голову над замечательным изобретением. ( Уходит .)Грегерс ( подходит к Хедвиг ). Я вижу по вашему лицу, что дело еще не сделано.Хедвиг. Какое? Ах, насчет дикой утки? Нет.Грегерс. Видно, духа не хватило, когда дошло до дела.Хедвиг. Нет, вовсе не то. Когда я проснулась сегодня утром и вспомнила, о чем мы говорили вчера, мне показалось это так странно.Грегерс. Странно?Хедвиг. Да… я сама не знаю. Вчера вечером мне казалось, что это будет так чудесно. А сегодня, когда я проснулась и вспомнила, мне показалось, что в этом нет ничего такого.Грегерс. Ну еще бы! Недаром вы выросли в такой обстановке. И в вас уже многое заглохло.Хедвиг. Ну, это мне все равно. Только бы папа вернулся…Грегерс. Ах, если бы у вас открылись глаза на то, что придает истинную цену жизни! Если бы в вас был настоящий, здоровый и мужественный, готовый на жертвы дух, вы бы увидали, каким он вернулся бы к вам. Но я еще не теряю веры в вас, Хедвиг. ( Уходит .)
Хедвиг бродит по комнате, затем направляется к кухонным дверям. В это время раздается стук в двери чердака. Хедвиг идет и чуть-чуть отодвигает дверь. Старик Экдал выходит, и Хедвиг снова задвигает дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28