Хедвиг не слышит.
Грегерс Верле ( без шляпы, без пальто, входит и останавливается у дверей ). Гм!..Хедвиг ( оборачивается и идет ему навстречу ). Здравствуйте. Пожалуйста, входите.Грегерс. Благодарю. ( Глядит по направлению чердака .) У вас тут кто-нибудь есть?Хедвиг. Нет, это папа с дедушкой. Я позову их.Грегерс. Не надо, не надо. Я лучше подожду немножко. ( Садится на диван .)Хедвиг. Тут такой беспорядок… ( Хочет прибрать карточки .)Грегерс. Оставьте, не беспокойтесь. Это карточки, которые надо отретушировать?Хедвиг. Да, я тут немножко помогаю папе.Грегерс. Так вы не стесняйтесь меня. Пожалуйста!Хедвиг. Нет, нет. ( Садится, придвигает к себе все нужные предметы и принимается за работу .)
Грегерс молча смотрит на нее некоторое время.
Грегерс. Дикая утка хорошо почивала сегодня?Хедвиг. Благодарю вас. Должно быть.Грегерс ( повернувшись в сторону чердака ). При дневном свете совсем другой вид, чем вчера при лунном.Хедвиг. Да, удивительно, как меняется. Утром совсем другой вид, чем вечером. И когда дождь идет, тоже совсем другой, чем в хорошую погоду.Грегерс. Вы это подметили?Хедвиг. Да ведь сразу видно.Грегерс. А вы тоже любите бывать там, у дикой утки?Хедвиг. Да, когда удается…Грегерс. Но у вас, пожалуй, мало свободного времени. Вы, конечно, ходите в школу?Хедвиг. Нет, больше не хожу. Папа боится, что я глаза испорчу.Грегерс. Так он сам с вами занимается?Хедвиг. Папа обещал заниматься со мной, да вот все некогда ему.Грегерс. И никто другой вам не помогает?Хедвиг. Помогает. Кандидат Молвик. Но он не всегда… в порядке… так что…Грегерс. Пьет?Хедвиг. Должно быть.Грегерс. Ну, значит, досуг у вас есть. А там, надо полагать, совсем особый мир, не так ли?Хедвиг. Совсем особый. Там столько диковинок.Грегерс. Да?Хедвиг. Да. Там большие шкафы с книгами, а многие книги с картинками.Грегерс. Вот как!Хедвиг. И еще там есть старая шифоньерка с ящичками и дверцами и большие часы с фигурками, которые выскакивают. Только часы больше не ходят.Грегерс. Так время остановилось там – у дикой утки.Хедвиг. Да. А еще там есть старый ящик с красками И все такое. И книги, книги!..Грегерс. И вы их, верно, читаете?Хедвиг. Да, когда удается. Только там все больше английские, а я не понимаю по-английски. Но тогда я смотрю картинки. Там есть одна большущая книга под названием «Harryson's History of London». Ей, верно, лет сто. И в ней столько картин! На самой первой – смерть с песочными часами в руках и девушка. Мне это не нравится. Зато на других картинах все церкви, замки, улицы или большие корабли плывут по морю под парусами.Грегерс. Откуда же у вас все эти редкости?Хедвиг. А, знаете, тут жил когда-то старик моряк, капитан, он и понавез все это из своих плаваний. Его звали «летучим голландцем». Так странно! Он вовсе не был голландцем.Грегерс. Нет?Хедвиг. Нет. Но наконец он пропал совсем. А это все так и осталось.Грегерс. А скажите мне, когда вы сидите там и смотрите картинки, вам самой не хочется поглядеть на белый свет?Хедвиг. Не-ет! Я хочу всегда жить дома и помогать папе с мамой.Грегерс. Ретушировать карточки?Хедвиг. Нет, не одно это. Мне больше всего хотелось бы выучиться гравировать такие картинки, как в английских книгах.Грегерс. Гм… А что отец ваш на это говорит?Хедвиг. Ему это, видно, не нравится. Папа на этот счет такой странный.Представьте, он говорит, что мне лучше учиться плести корзинки и разные вещи из соломы! Ну что тут хорошего?Грегерс. И по-моему, ничего особенного.Хедвиг. Но папа прав, что, если бы я выучилась плести, я могла бы сплести новую корзинку для дикой утки.Грегерс. Могли бы, конечно. И кому же ближе этим заняться, как не вам.Хедвиг. Да, утка ведь моя.Грегерс. То-то и есть.Хедвиг. Как же, моя собственная. Но я даю ее папе и дедушке в долг, сколько они хотят.Грегерс. Вот как? А на что же она им?Хедвиг. Они с нею возятся, что-то устраивают для нее и все такое.Грегерс. Могу себе представить. Дикая утка, конечно, самая важная персона там на чердаке.Хедвиг. Да еще бы, это ведь настоящая дикая птица. И ее жалко. Ей не с кем водиться, бедняжке.Грегерс. У нее нет семьи, как у кроликов…Хедвиг. Да. Кур тоже много, и все они выросли вместе. А она совсем одинока, разлучена со всеми своими. И вообще над ней точно тайна какая: никто ее не знает, никто не ведает, откуда она.Грегерс. И, кроме того, она побывала в пучине морской.Хедвиг ( кидает на него беглый взгляд, подавляет улыбку и говорит ). Почему это вы говорите: в пучине морской?Грегерс. А как же иначе сказать?Хедвиг. Да просто: на дне моря или на дне морском.Грегерс. Ну не все ли равно сказать: в пучине морской?Хедвиг. Мне всегда так странно кажется, когда другие говорят: в пучине морской.Грегерс. Почему же? Скажите.Хедвиг. Нет, не скажу. Это так глупо.Грегерс. Не думаю; скажите же мне, почему вы улыбнулись?Хедвиг. Потому что всегда, когда я вдруг так сразу вспомню обо всем там, – все это помещение со всем, что есть там, представляется мне пучиной морской. Понятно, это глупо.Грегерс. Не говорите.Хедвиг. Да ведь это же просто чердак.Грегерс ( пристально глядит на нее ). А вы так уверены в этом?Хедвиг ( удивленно ). Что это чердак?Грегерс. Да, вы вполне в этом убеждены?
Хедвиг молча смотрит на него с открытым ртом. Гина выходит из кухни со скатертью. Грегерс встает.
Я, кажется, забрался к вам чересчур рано?Гина. Что ж, надо же вам куда-нибудь деваться. Да скоро и готово будет. Убери со стола, Хедвиг.
Хедвиг убирает со стола и затем помогает матери накрывать на стол. Грегерс садится в кресло и перелистывает альбом.
Грегерс. Я слышал, вы умеете ретушировать, фру Экдал.Гина ( косясь на него ). Да-а, умею.Грегерс. Как это кстати пришлось.Гина. Как кстати?Грегерс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28