По красивому лицу Андре пробежала судорога боли, но он так и не очнулся. Оливия и не заметила, как подошел Доминик и опустился рядом с ней на колени.
– Ну как он?
– Точно не могу сказать... – Оливия колебалась, не решаясь говорить. Тот, кто сделал это с Андре... правда, все произошло настолько быстро, что она до сих пор не была уверена... но на мгновение ей показалось, будто перед ней мелькнуло лицо Уильяма. И его отвратительная жестокость вызвала у Оливии приступ дурноты. К тому же она слишком хорошо помнила, как погиб ее отец.
– Цыгане уходят, – сказал Доминик.
– Что ж... думаю, это к лучшему, – вздохнула она.
Глаза ее потемнели. Цыгане поспешно собирали свои немудреные пожитки. Странное напряжение повисло над табором.
Доминик бросил взгляд на бледное лицо Андре. Юноша до сих пор не пришел в себя, и это было плохим признаком. По спине Доминика пробежал холод. Он вспомнил, как в ночь после бала со страхом услышал крик совы за окном своей спальни. И произнес краткую молитву, чтобы все обошлось.
Прикрыв рану чистым куском полотна, Оливия аккуратно забинтовала Андре голову.
– Я, конечно, не врач, но, по-моему, ему вряд ли пойдет на пользу трястись в повозке в таком состоянии.
– Знаю, – кивнул Доминик. – Я думаю перевезти его в Рэвенвуд. Это недалеко, и там он будет в безопасности. Может быть, в деревне меня недолюбливают, но, надеюсь, в конце концов все обойдется. – Подняв голову, он выжидательно посмотрел на нее. – А как ты, Оливия? Подвезти тебя до дома?
– Доберусь сама, – пробормотала она, покачав головой.
Доминик молча кивнул и, вставая, незаметным движением быстро сжал ее плечи.
Эмили, как всегда, сидела в своем любимом кресле, разглядывая лежавший на коленях ворох кружев. Заметив растерзанный вид старшей сестры, она вскочила и кинулась к ней.
– Оливия, Бога ради, что с тобой?
В нескольких словах сестра рассказала ей об исчезновении Колина и Люсинды и о том ужасе, что творился в цыганском таборе.
– Цыгане уходят из наших мест, – со вздохом закончила она. – Догадываюсь, ты, верно, думаешь так же, как и многие в наших местах... считаешь их виновными в исчезновении детей... Но если это так, Эмили, умоляю тебя: держи свое мнение при себе!
Эмили поежилась в кресле. Она выглядела маленькой и жалкой.
– Я вовсе так не думаю. – Она замялась. – А... никто не ранен? Все закончилось благополучно?
Взгляды сестер встретились, и в воздухе повис невысказанный вопрос. Оливия догадалась, что Эмили гложет тревога, и порадовалась в душе. Но сейчас ей было не до того, чтобы успокаивать сестру: ее негодование еще не улеглось. Она слегка подняла брови.
– Никто? Может, тебя интересует Андре? Неужели ты вспомнила о нем?
– Странно... – удивилась Эмили. – Ты говоришь так, будто знаешь его.
– Да. Однажды я видела его, – кивнула Оливия, решив, что пришло время рассказать Эмили правду. – Как-то вечером Доминик предложил побывать в цыганском таборе, и я согласилась. Ему хотелось доказать, что цыгане вовсе не такие чудовища, какими их считают темные, необразованные люди. – Она запнулась, исподлобья глядя на сестру. – Боюсь, Эм, кое-кто пострадал, и это Андре. Один из местных ударил его по голове дубинкой.
Пальцы Эмили вцепились в подлокотники кресла. Побелевшие губы дрожали, силясь что-то сказать, в глазах стоял страх.
– Он... сильно ранен?
– Тебе-то что за дело, Эмили? – Оливия испытующе смотрела на сестру.
– Я... Мне не хочется видеть его снова, но я никогда в жизни не пожелала бы ему зла!
– Андре так и не пришел в себя, – вздохнув, проговорила Оливия. – На голове у него огромный кровоподтек. К тому же он потерял много крови. – Поколебавшись, она добавила: – К счастью, он жив и в хороших руках.
– О Боже, как отца! – всхлипнула Эмили, смертельно побледнев. – Он в таборе, Оливия? Да?
Оливия закусила губу. Стоит ли говорить, где сейчас Андре? Эмили совсем расстроится. Так и не решив, что лучше, она промолчала. Из груди Эмили вырвался сдавленный стон. Заломив в отчаянии руки, она вскочила и, распахнув дверь в спальню, бросилась ничком на постель. Оливия поспешила за ней и пристроилась на краешке.
– Тебе хотелось бы увидеть его... если бы была такая возможность? – тихо спросила она. По лицу Эмили пробежала судорога, но она продолжала молчать. Однако Оливия не намерена была отступать. – Так как, милая?
Повернув голову, Эмили взглянула ей в глаза.
– Зачем ты спрашиваешь меня об этом? Ты ведь прекрасно знаешь, что я не пошла бы к нему... просто не смогла бы пойти! Почему ты так жестока, Оливия, почему? – Эмили напоминала сестре затравленного зверька. Откинув с ее лба спутанные волосы и ласково погладив по щеке, Оливия мягко ответила:
– Я вовсе не хотела мучить тебя, Эм. А спросила потому, что... ты ведь и сама спрашивала себя об этом в душе, верно?
Оливия заглянула в глаза Эмили, и сердце ее облилось кровью. Когда Эмили наконец заговорила, шепот ее звучал почти яростно:
– Порой я жалею, что зрение вернулось ко мне. Если бы все было по-прежнему! Я... мы любили бы друг друга, и я никогда бы не узнала, что он цыган! Я никогда бы не узнала!
– Рано или поздно все равно бы узнала, Эм, – покачала головой Оливия. – А если и нет... Когда-нибудь он ушел бы из наших мест вслед за своим табором, и что сталось бы с тобой? Неужели лучше любить кого-то, зная, что никогда его-не увидишь? Может, когда-нибудь он и вернулся бы к тебе, но надолго ли?
– Ах, как это больно... как больно, Оливия! – Прозрачная слезинка покатилась у Эмили по щеке. – Но я не могу простить...
– Чего ты не можешь простить? Что он цыган? Или что он обманул тебя, не сказав правду?
– Я сердита на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106