Его губы были сухими и не зажгли в ее груди ответной искры. Она ожидала огня, жара, страсти – всего того, что так жаждало ее сердце, а вместо этого ощутила пустоту и превыше всего – разочарование.
Замужество... Когда она думала о том, чтобы со временем выйти замуж за Уильяма, то не чувствовала ровно ничего: ни лихорадочного желания, ни волнения. Как же могла она выйти за него замуж?
Разве она его любит? Нет. А жалость ей не нужна.
Конечно, может быть, это был бы для нее легкий выход... но отнюдь не единственный, сердито подумала она. Весь груз забот, лежавший у нее на плечах, бесконечная работа, казалось, никогда не кончавшаяся... В этом ей никто не мог помочь... Но она пока что не дошла до такой черты, чтобы стать женой человека, которого не любит!
– Уильям... не обижайтесь, но сейчас я не имею права даже думать о том, чтобы выйти замуж. Я... мне нужно заботиться об Эмили. Этот год... был тяжелым для нас обеих. – Конечно, Оливия лукавила, но у нее не было выбора. – Я молю Бога, чтобы вы меня поняли... ведь прошло так мало времени, с тех пор как...
Уильям замер. Прошло несколько минут, прежде чем он решился заговорить.
– Понимаю, – тихо пробормотал он и добавил, бросив на нее умоляющий взгляд: – Оливия, можно мне прийти завтра вечером?
– Я ведь в это время всегда занимаюсь с деревенскими ребятами, – мягко напомнила ему Оливия. Воскресенье было единственным днем, когда ей не приходилось возвращаться в Рэвенвуд.
Он помнил. Оливия явственно ощутила, как от него сразу повеяло холодом. Уильям всегда неодобрительно относился к тому, что она обучала грамоте деревенскую малышню. Он считал это занятие совершенно бесполезным, а главное – вредным. Каждый должен знать свое место, то и дело повторял он. Они уже не раз до хрипоты спорили по этому поводу, но Оливия не собиралась бросать уроки только потому, что Уильяму это не нравилось.
– Хорошо. Тогда как-нибудь в другой день. – Лицо Уильяма сразу стало замкнутым и отчужденным.
– Конечно, – с облегчением кивнув, вежливо пробормотала Оливия.
Он тут же откланялся, а Оливия безмолвно возблагодарила небеса, что ему не пришло в голову снова попробовать ее поцеловать. Уильям несколько раз повторил, что его чувства к ней не изменились. Но Оливия знала, что это неправда. То, что было между ними, никогда уже не вернется. Да и ей он уже казался совсем другим, почти чужим и незнакомым человеком. Конечно, меньше всего на свете ей хотелось бы его обидеть, но у нее не было иного выхода, кроме как взять на себя заботу об Эмили и продолжать жить так, как они жили. Услышав звук ее шагов, Эмили обернулась.
– Уильям ушел? – спросила она.
– Да, – коротко ответила Оливия и, желая, переменить тему, с любопытством спросила: – Что это у тебя в кулаке, милая?
Эмили упрямо сжала губы.
– О... ничего! Правда... – Но Оливия сразу заметила, что сестра чем-то сильно взволнована. – Просто кусочек кружева.
Испытывая любопытство, Оливия бесшумно опустилась на колени возле кушетки, на которой сидела Эмили.
– Можно мне посмотреть?
– Ну... – нерешительно протянула та, все еще колеблясь, – раз уж тебе интересно...
Осторожно разжав судорожно стиснутые пальцы, Оливия вытащила на свет кусочек смятого кружева и расправила его. Только теперь она разглядела, что на коленях Эмили лежат спицы, полускрытые среди пышных оборок юбки.
С губ Оливии сорвался удивленный возглас. Кружево было воздушным, почти невесомым... Она просто глазам не верила. Настоящее чудо!
– Эмили, – благоговейно прошептала она, – неужели это ты... сама? Просто глазам поверить не могу... Оно же великолепно!
– Да, только сегодня, – смущенно зардевшись, промолвила Эмили. – Но, Оливия, это так, пустяк... Я просто хотела попробовать, что получится... Вдруг я вспомню...
Оливия, все еще не веря глазам, только покачала головой.
– Я считала петли, – похвасталась Эмили и вдруг, осекшись, замолчала. – Знаешь, как ни странно, потом я все вспомнила. То есть не я, конечно, а мои пальцы. Они будто сами знали, что делать.
– Ты такая же рукодельница, какой была покойная мама! – В глазах Оливии блеснули непрошеные слезы. – Ну надо же! – Она рассмеялась. – А я-то, я-то не могу добиться, чтобы получился хоть один мало-мальски приличный стежок! Теперь ты понимаешь, почему у меня нет ни малейшего желания работать швеей? Ты ведь закончишь салфетку, Эм? Представляешь, как красиво она будет смотреться на столе, на фоне темного дерева?
Бледное личико Эмили вспыхнуло от удовольствия. Она помнила, сколько ей пришлось бороться с собой, прежде чем она решилась взяться за этот кусок кружева. Но по правде говоря, работая над ним, она наслаждалась... Тем более что руки ее были заняты делом, а мысли блуждали далеко.
Ее слуха коснулся шорох одежды, и Эмили догадалась, что сестра поднялась с колен. Шаги удалялись в сторону кухни. Эмили слышала, как Оливия весело насвистывает что-то.
Осторожно, кончиками пальцев, она дотронулась до своих глаз. Было время, когда она боролась с желанием выцарапать их. Слепые, ненужные, для чего они ей? Эмили и подумать не могла, что привыкнет к своей слепоте. Она ненавидела ее... так же, как и отвратительного цыгана, убившего их отца.
Дрожь ненависти пробежала у нее по спине. Прошлую ночь ей привиделся кошмар. Она снова увидела перед собой то же лицо... ужасное, отвратительное лицо цыгана. Вскинув руку с зажатой в ней дубинкой, он еще раз ударил отца по голове. Эмили задрожала. Она догадывалась, что Оливия, боясь причинить ей ненужную боль, не хочет, чтобы она говорила о том, что видела в ту ужасную ночь. Но куда хуже было то, что ей приходилось раз за разом переживать все это в ночных кошмарах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106