Благотворительности же она не примет ни от кого! Нет, для этого она слишком горда.
К тому же у нее не было выбора. Денег в доме оставалось в обрез, а нужно было и покупать еду себе и Эмили, и платить за аренду дома, в котором они жили. Девушка, однако, не падала духом. Пусть ей нелегко, но она сильная и сделает все от нее зависящее, чтобы они с сестрой никому не были в тягость. А кроме того, у нее была мечта... И пусть это займет хоть сотню лет, все равно она скопит достаточно денег, чтобы отвезти сестру в Лондон и показать хорошему врачу. Казалось странным... то, как Эмили потеряла зрение: мгновенно, на следующий день после убийства их отца.
Сердце Оливии болезненно сжалось. Она навсегда запомнит, как это произошло... Душераздирающий вопль Эмили, который тем страшным утром заставил ее вскочить с постели и увидеть, как сестра в ужасе ломает руки. «Я не вижу... я ничего не вижу!» – снова и снова повторяла она, и голос ее звенел от слез.
Врач только качал головой. Похоже, он ничего не понимал. Еще накануне не было ни малейших признаков того, что Эмили теряет зрение. Правда, она сильно ударилась головой, когда слетела на землю с отцовской лошади...
Достаточно только вспомнить об этом, чтобы сердце снова защемило.
Эмили была всего лишь на год младше Оливии. Очаровательный жизнерадостный ребенок, она с годами превратилась в прелестную, веселую девушку. Конечно, Эм порой казалась несколько застенчивой, но отец не придавал этому значения. Он объяснял это тем, что их мать умерла, когда Эмили была угловатым подростком – не девочка, но еще не женщина. Когда трагически погиб отец и Эм внезапно ослепла, в ее душе будто погас какой-то огонек. Слепота сделала ее еще более застенчивой и неловкой. Теперь она все время сидела в своем кресле, ко всему безучастная... А жизнь медленно текла мимо...
Мысль о том, что сестра, может быть, до конца своих дней обречена на жизнь в полной темноте, сводила Оливию с ума. Опустившись перед Эмили на колени, она сжала ее безвольно опущенные руки.
– Все будет хорошо, милая. Мы ведь до сих пор неплохо справлялись, верно? Да и потом, ты ведь всегда шила куда лучше, чем я, разве нет? – Оливия с трудом сглотнула вставший в горле комок. – Все будет хорошо, – снова повторила она, – я обещаю.
– Ио мне так стыдно... потому, что ты вынуждена трудиться весь день напролет у этого... этого «цыгана»! Это... это неправильно! Ты не создана для такой жизни! Если бы только я не ослепла! Если бы я могла помочь тебе!
– Все не так уж скверно, правда, Эм! – попыталась Оливия утешить сестру. – И мне нравится работать в Рэвенвуде. Господи, да ты только вспомни, как я уставала, когда с утра до вечера копалась в нашем саду! – Она старалась придать своему голосу как можно больше уверенности, но не знала, насколько ей это удалось.
Должно быть, она не слишком преуспела, потому что огромные голубые глаза Эмили вдруг наполнились слезами.
– Сначала мама погибла... упала с лошади. А потом... Ты только вспомни, что случилось с отцом! Чем мы провинились, Оливия? Почему так случилось... почему?
Мысли Оливии унеслись далеко в прошлое. Их мать всегда обожала животных, особенно лошадей: ее отец когда-то управлял конюшнями герцога, и мама в юности часто помогала ему. На один из дней ее рождения отец подарил ей чудесную серую кобылу, которую назвали Бонни. Он купил ее у соседа-фермера. Оливия невольно улыбнулась: счастливое время! Мама была в восторге! Она совершенно серьезно уверяла всех и каждого, что такой кобылы не сыскать во всей Англии. Да, мама была просто без ума от Бонни.
Оливия всегда побаивалась лошадей. Отец не раз предлагал научить ее ездить верхом, но безуспешно. Надеясь побороть в дочери страх перед лошадьми, мама в один прекрасный день настояла на том, чтобы Оливия отправилась на прогулку вместе с ней. Девушка хорошо запомнила этот день. Мама, понимая, что дочь напугана, пустила лошадь легкой рысью вокруг поля неподалеку от их дома. Оливия понемногу успокаивалась и уже стала тешить себя надеждой, что все будет хорошо... В конце концов, думала она, может, верховая езда ей даже понравится. Набравшись мужества, девочка слегка сжала коленями бока кобылы и раскинула руки. Оливия помнила, как наслаждалась ветром, ударившим ей в лицо. Волосы ее разметались по плечам. Ей казалось, она летит по воздуху... И вдруг неожиданно для всех Бонни споткнулась. Всхрапнув от испуга, лошадь резко остановилась, и не ожидавшая этого Оливия мешком свалилась на землю. А мама...
Мама перелетела через голову Бонни и тяжело рухнула ей под копыта. С трудом поднявшись на ноги, Оливия испуганно озиралась. Все тело ее ныло от боли. Она помнила, как бросилась на колени перед матерью.
– Мама! – кричала она. – Мама, вставай!
Но мама уже не слышала ее. Она была мертва.
Сердце Оливии снова заныло. Вся их счастливая жизнь, казалось, рухнула в тот страшный день. Отец, хотя изо всех сил старался не показывать дочерям своего горя, уже не был таким, как прежде. Улыбка его с тех самых пор всегда отдавала печалью. И с того страшного дня он уже никогда не смеялся...
Горло девушки свело судорогой. Оливия с трудом проглотила слезы.
– Ш-ш, милая! Ты же помнишь, что всегда говорил папа: пути Господни неисповедимы, и не нам о них судить! Надо просто верить в Его благость и ждать, когда наступят лучшие дни. – Оливия ласково сжала тонкие пальчики Эмили. – Прошу тебя, радость моя, не надо терять надежды.
– Ты, конечно, права, – со слезами в голосе отозвалась Эмили. – Впрочем, ты всегда права!
– Ну а теперь... Как насчет чашки горячего молока перед сном? – Оливия ласково отбросила прядь золотистых волос, упавших сестре на лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106