Прикосновение ее маленькой нежной ладони заставляло его испытывать мучительную и сладостную боль. Стиснув зубы, Доминик стонал, едва сдерживая почти ослепляющее наслаждение, волнами окатывавшее его тело. Подрагивая от этой изысканной пытки, он с трудом подавлял в себе жгучее желание, чтобы дать ей возможность познакомиться с его телом. И она будто услышала его. Ее рука все быстрее двигалась то вверх, то вниз, вознося его к вершинам наслаждения тем самым движением, о котором он мечтал...
Сердце Оливии гулко стучало. Глаза Доминика были закрыты, голова запрокинута, жилы на шее напряжены. Она понимала, что он сгорает от желания, и таяла от наслаждения и странной гордости, чувствуя на себе содрогания его мощного тела. Его напрягшаяся мужская плоть стала огромной. Твердая, как сталь, она была в то же время шелковистой, и горячей, и живой...
Вдруг глаза Доминика широко распахнулись.
– Боже милостивый, – прохрипел он, – прекрати, или я ни за что не отвечаю! Боюсь, все кончится здесь и сейчас!
Рука Оливии замерла в воздухе. Между бровями появилась легкая морщинка.
– О чем вы?..
Из его груди вырвался низкий стон.
– Я хочу сказать, что изольюсь прямо здесь. И тогда, боюсь, ты не получишь никакого удовольствия.
– О, – робко протянула она и вдруг улыбнулась. – Стало быть, вы находите это приятным?
Доминик, как-то странно взглянув на нее, выразительно хмыкнул. Что ж, подумал он весело, очень скоро он покажет ей, какой властью обладает женщина и насколько легко ей бывает подчинить себе мужчину.
Его губы, горячие, требовательные, с голодной жадностью впились в ее рот, и настало его время торжествовать. Ладони Доминика, словно чаши, обхватили ее груди, наслаждаясь их тяжестью. Слегка сдавив кончиками пальцев упругие розовые соски, он принялся легонько ласкать их до тех пор, пока они не превратились в тугие дрожащие камешки. Дыхание Оливии участилось, стало тяжелым, и Доминик даже зажмурился от удовольствия. Его язык скользнул вдоль изящного изгиба ее шеи вниз, голова его опускалась все ниже, пока губы не накрыли твердый коралловый бутон. Доминик нежно посасывал его до тех пор, пока голова Оливии не запрокинулась. Потом он передвинулся и взял в рот другой сосок. Прикосновения его языка, вначале будто ищущего чего-то, потом нашедшего и гладящего, скользящего, ласкающего, сводили ее с ума. С легким стоном Оливия бесстыдно выгнулась дугой, отдаваясь его настойчивым ласкам.
Горячая ладонь Доминика опустилась на ее мягкий живот, потом скользнула вниз, нежно погладила внутреннюю поверхность бедер, наслаждаясь их бархатистой мягкостью, и, снова поднявшись, накрыла поросший волосками холмик между ног. С губ Оливии сорвался слабый стон. Здесь, в этом месте, вдруг возникла тягучая, ноющая боль. Она будто пульсировала, толчками распространяясь по всему телу.
Но все еще только начиналось.
Приподнявшись на локтях, Доминик спустился ниже. Оливия смущенно зарделась, почувствовав на своих бедрах его ладони. Но то, что произошло дальше, ошеломило ее: Внезапно подхватив ее ноги, он быстрым, резким движением накинул их себе на плечи, оставив открытой самую сокровенную часть ее тела. Оливия беспомощно дернулась, оторвав голову от подушки, и взглянула вниз. Соски ее, еще влажные от прикосновений его языка, дерзко устремлялись вверх, поблескивая в свете свечей. А меж своих согнутых колен она увидела темноволосую голову Доминика. Ее сердце на мгновение, казалось, перестало биться.
– Доминик, – задохнувшись от ужаса, пролепетала она, – что?..
Но было уже поздно. Оливия не успела закончить, как его голова опустилась ниже, и она почувствовала, как горячие губы заскользили по внутренней поверхности ее бедер. Потом он нашел средоточие ее женственности, большим пальцем осторожно раздвинул нежно розовеющие створки раковины, где внутри влажных потаенных складок истекала соком крохотная жемчужина – самое сердце ее желаний. Прерывистое дыхание вырвалось из груди Оливии. Но и это было только начало...
Язык Доминика, словно змеиное жало, быстро скользнул в заветную щель, раздражающе нежно, быстрыми, дразнящими движениями сводя Оливию с ума. И когда он жадно втянул в себя слегка припухшую от желания дрожащую плоть, Оливия вскрикнула: ей показалось, будто молния пронзила ее с головы до ног.
Пальцы и язык Доминика творили настоящее волшебство. Снова и снова он пробовал ее на вкус, заставляя Оливию все выше и выше возноситься к вершинам блаженства. Содрогаясь в судорогах наслаждения, ее тело словно уже не принадлежало ей. Пальцы Оливии впились в его плечи, будто стараясь удержать. Где-то в самой глубине ее нарастала томительная, сладкая боль. Тело Оливии жадно требовало чего-то... она сама не знала чего. И вдруг она почувствовала его... твердый, горячий источник наслаждения. Одно быстрое движение, и Оливия представила, что возносится к небесам. Тишину разорвал сдавленный крик.
Оливии показалось, что она медленно, как пушинка, опускается на землю. С трудом приоткрыв затуманенные глаза, она взглянула вниз. Стоя на коленях между ее бедер, Доминик не сводил с нее глаз.
Лицо его напряглось, черты заострились, на лбу выступил пот, безмолвно свидетельствуя о его железном самообладании.
– Впусти меня, – звенящим от напряжения голосом попросил он, – прямо сейчас! Я больше не могу... – Слона с трудом срывались с его губ.
Молча Оливия протянула руку и помогла ему, дрожащему от нетерпения, войти в себя.
На этот раз не было ни боли, ни неудобства. Она словно стала с ним единым целым. Руки ее обвились вокруг его шеи, все крепче и крепче прижимая к себе, безмолвно умоляя об одном – чтобы он все глубже и глубже вонзался в нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106