Мучительно было делать вид, что они по-прежнему чужие друг другу... что между ними ничего нет. Особенно если руки Доминика сами собой тянулись к ней, и он каждую секунду мечтал о том, чтобы подхватить ее, прижать к себе, унести сюда, в свою спальню, и не выпускать отсюда как можно дольше... хоть целую жизнь.
Слишком поздно, кисло признался себе Доминик, теперь уже слишком поздно. Уговорив Оливию провести с ним ночь, он подверг страшной опасности ее доброе имя. Может быть, она была права и он в самом деле распутник? И однако он невольно вынужден был признать, что никогда еще страсть к женщине не владела им столь безраздельно. Он не мог думать ни о чем другом: мысли его то и дело возвращались к Оливии.
Взгляд его задержался на нефритово-зеленом платье. Накануне вечером они так и оставили его на полу. Ухода, Оливия подняла его и аккуратно повесила на стул. Господи, благоговейно подумал он, как же она была красива в нем! Как он мечтал, чтобы она согласилась его принять! Может быть, потом...
И тогда, поклялся он про себя, все будет совсем по-другому.
Тогда она станет его женой.
Когда в тот день, вернувшись после полудня домой, Оливия открыла дверь, шторы в гостиной были плотно задернуты. Она остановилась на пороге. Это показалось ей немного странным, но Оливия ничего не сказала. Однако сердце вдруг сжала неясная тревога. Может, Эмили плохо себя чувствует? Сбросив капор, она повесила его на крючок возле двери и окликнула:
– Эмили!
В ответ тишина.
Перепугавшись всерьез, Оливия помчалась наверх. Эмили, как обычно, сидела на кушетке, одной рукой прикрывая глаза.
– Эмили! Господи, как же ты напугала меня! Почему ты не отвечаешь?
– Я... я не слышала, как ты звала. – Эмили как-то неловко выпрямилась.
Оливия сразу поняла, что сестра кривит душой. Присев рядом, она взяла ее руку в свои и ласково сжала.
– Милая, – нежно прошептала она, – что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь?
– Все в порядке, – после долгого молчания вяло пробормотала Эмили.
Но прозвучало это так странно, что Оливия нахмурилась. Взгляд ее потемнел. Шторы на окнах были задернуты так плотно, что солнечный свет почти не проникал в окно, и в гостиной царил полумрак. Может быть, поэтому она не сразу заметила, что всегда ясные голубые глаза Эмили сейчас были обведены темными кругами и распухли.
– Эмили, да ты плакала! – Оливия пришла в ужас. – Милая, ну прости ради Бога! Прости, что я оставила тебя одну.
– Это не из-за тебя. – Сложив руки на коленях, Эмили уставилась на них неподвижным взглядом.
– А что тогда? – У Оливии от страха все внутри похолодело. Неясное чувство подсказывало ей, что случилась беда. Она пыталась отогнать тревогу, но все было напрасно. Все последние дни Эмили казалась такой беззаботной, Такой счастливой... а сейчас... Глядя на сестру, Оливия невольно вспомнила, какой она была в первые дни после того, как ослепла. И ей стало по-настоящему страшно. Тогда Эмили впала в оцепенение. Приходилось и просить, и кричать на сестру... Чего только она тогда не делала, чтобы заставить ее хотя бы встать с постели. И сейчас Эмили снова стала такой, как тогда. Произошло что-то ужасное... Оливия снова взяла ее безжизненную руку в свои и заставила сестру повернуться.
– Эмили, умоляю тебя, скажи, что случилось?
Эмили медленно подняла опущенную голову и посмотрела на сестру.
И вдруг Оливия заметила какую-то непонятную перемену: взгляд Эмили уже не был пустым и безжизненным... Она смотрела на нее, как будто...
Как будто она видела!
Сердце Оливии заколотилось так, что ей казалось: еще мгновение, и оно разорвется.
– Эмили... – Она с трудом узнала свой собственный голос. – Эмили, ты... ты видишь меня?
С дрожащими губами Эмили кивнула. Стиснув сестру в объятиях, Оливия смеялась и плакала одновременно.
– Ты снова видишь, – сквозь слезы повторяла она. – Господи, ты снова видишь!
Только немного успокоившись, она обратила внимание, что на лице самой Эмили не видно радости. Сестра тоже обняла ее, но как-то вяло, будто механически.
Слегка отодвинувшись, Оливия внимательно оглядела сестру, потом снова взяла ее за руку. Ладонь Эмили была холодна как лед, хотя день был довольно жарким. Что-то было не так. Лицо Эмили, всегда такое оживленное, словно съежилось и посерело.
– Эмили, я не понимаю... По-моему, ты должна прыгать от радости! Разве не об этом ты мечтала весь этот год, мечтала как о чуде?
Вдруг, к ее ужасу, глаза Эмили наполнились слезами.
– Я думала, это будет самый счастливый день в моей жизни, – горько всхлипнула она. – А вместо этого...
– Но... что все это значит? О чем ты, Эмили?
– Я совершила нечто ужасное, Оливия, – захлебываясь, проговорила Эмили. – Я... я влюбилась!
– Но что же в этом ужасного? Я тебя не понимаю... Это чудесно!
– Нет, – жалким, несчастным голосом сказала Эмили. – Это не так...
– Но почему? Разве он не любит тебя?
– Говорит, что любит.
– Откуда же эти слезы? Если вы с ним любите друг друга...
Глаза Эмили вдруг стали похожи на бездонные голубые озера, в глубине которых плескалась боль.
– Оливия, – прошептала она, – он... он цыган.
Оливия почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.
– Боже милостивый, – бессильно прошептала она. Мысли ее мгновенно вернулись к Доминику. Господи, это невозможно, твердила она. Откуда он взялся? Как это могло случиться? Когда? Да и вообще, где Эмили могла встретиться с этим проклятым цыганом?! Она стиснула руки Эмили и заставила сестру взглянуть ей в глаза. – Расскажи мне, как это случилось, – тихо, но твердо сказала она. – Где ты встретилась с этим цыганом?
– В деревне, – как послушный ребенок, ответила Эмили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106