– А я и не догадывался... Нужно было утонуть, чтобы услышать, как ты зовешь меня по имени.
Оливия чуть не рухнула в обморок, услышав в его голосе едва сдерживаемый смех.
Уронив голову, она разрыдалась.
Именно Джеймс принес Доминику сухую одежду. Оливия, все еще вне себя от злости, оттого что никто не пришел ему на помощь, отвезла Доминика к себе. Если бы он не был так силен, лежать бы ему на дне реки! Только сейчас она поняла, до какой степени его ненавидят в деревне!
Когда они приехали, Эмили, как обычно, сидела в гостиной. Оливия поспешила представить их друг другу.
– Эмили, я привезла графа Рэвенвуда. Милорд, это моя сестра Эмили.
Доминик все еще прижимал к виску окровавленный носовой платок. Свободной рукой он коснулся пальцев Эмили.
– Для меня большая честь познакомиться с вами, мисс Шервуд.
Эмили что-то растерянно пролепетала, но Оливия не расслышала: ее внимание было приковано к Доминику. Наконец она с радостью отметила, что на его лицо понемногу вернулись краски. Поспешно усадив его на стул, она бросилась в спальню за одеждой. Эмили заторопилась за ней.
– Оливия, – неодобрительно произнесла она шепотом, – что он здесь делает?
Оливия повернулась на каблуках. Только презрения в голосе сестры ей в ее нынешнем настроении как раз и не хватало!
– Он ранен! – отрезала она. – Так что, мисс Эмили Шервуд, будь добра не пилить меня за то, что я привезла его сюда! – В двух словах она рассказала обескураженной сестре о том, что произошло в деревне. – И никто... никто не помог ему, Эмили! – воскликнула она. Голос ее дрогнул. – Ни один человек! Просто стояли и смотрели! Как они могли?! Просто не понимаю! Разве он чудовище? Обычный человек, как ты, как я... Нет, мне просто стыдно, что я живу в Стоунбридже!
Лицо у Эмили вытянулось. Должно быть, почувствовав, как расстроена сестра, она осторожно тронула ее за плечо.
– С ним все в порядке?
– Если не считать сильного удара по голове. Прости, Эмили, мне сейчас некогда.
– Я побуду в саду, – кивнула Эмили.
Оливия глубоко вздохнула и побежала на кухню.
На пороге ее встретил взгляд Доминика. Не обращая на него внимания, Оливия захлопотала, обрабатывая рану, из которой все еще сочилась кровь.
– Вас нужно показать врачу.
– Нет, – буркнул он. – В этом нет нужды.
– Вы уверены? – покосилась она на него, прикусив губу.
– Абсолютно! И к тому же гораздо приятнее, когда вокруг меня суетитесь вы, а не какой-нибудь лысый пузан!
Ее щеки порозовели. И Доминика осенило: да ведь она смущается! А сам он, чувствуя прикосновение ее маленьких нежных рук, просто таял от наслаждения. Закрыв глаза, он представил, как они скользнут у него по спине, потом спустятся ниже...
Ее близость, свежий чистый аромат ее тела сводили его с ума. Волосы Оливии были закручены строгим узлом на затылке, только несколько шаловливых локонов спускались на шею. Ему вдруг захотелось прижаться к этому месту губами, испробовать, какова на вкус ее кожа. И когда она, привстав на цыпочки, склонилась над его головой, руки Доминика тут же сомкнулись вокруг ее талии – чтобы поддержать, если девушка вдруг потеряет равновесие. Так, во всяком случае, считал он сам. Но сказать по правде, это был лишь предлог лишний раз притронуться к ней. Глаза Доминика скользнули по мягким округлостям ее груди.
Вдруг воспоминание о том, что случилось ночью, яркой пспышкой мелькнуло в мозгу, и Доминик оцепенел. Он вспомнил, как отвердели ее соски, когда он обвел их языком, как покорно раскрылись ее губы, чтобы пустить его внутрь как раз в ту минуту, когда он взорвался наслаждением. И ему показалось, что он горит на медленном огне.
Доминику пришлось отвести глаза в сторону, иначе собственное тело выдало бы его. Чтобы разрядить молчание, он сказал первое, что пришло ему в голову:
– Какая милая у вас сестра, почти такая же хорошенькая, как и вы.
Оливия вспыхнула, рука ее замерла в воздухе.
– Нельзя так говорить, – пролепетала она, чувствуя, как ее щеки заполыхали огнем.
Доминик сделал вид, что не слышит. Взгляд его остановился на губах Оливии – ярких, будто сочные летние ягоды, и таких же сладких. Он сгорал от желания испробовать их снова. Но вместо этого он вдруг услышал собственный юлос:
– Почему вы это делаете?
– Потому что у вас на виске рана. – Оливия окунула полотенце в тазик.
– Я не это имел в виду.
Что-то в его голосе заставило Оливию вспыхнуть. Покосившись в сторону Доминика, она заметила, что его глаза потемнели.
– А что вы имели в виду? – вырвалось у нее.
– Честно говоря, мне вообще непонятно, с чего вы вдруг бросились мне помогать... Почему не оставили валяться на берегу? Почему просто не ушли?
– Не могла. – Глаза ее сузились. – Как я могла вас оставить? – Признание сорвалось с ее губ, прежде чем Оливия успела спохватиться.
– Я бы не смел вас винить... – низким, гортанным голосом пробормотал он, хмурясь, – ... особенно после того, что я сделал с вами прошлой ночью! – В комнате наступила гробовая тишина, и он вдруг решился: – Оливия... с вами все в порядке?
Внутри у нее все сжалось. Ей не хотелось говорить об этом, и она, промолчав, аккуратно стянула пластырем края раны.
– Вот и все.
Оливия попятилась, но руки Доминика только крепче сомкнулись у нее на талии. Поднявшись, он отодвинул в сторону стул, а потом привлек ее к себе. Дрожь пробежала у нее по спине. В этой грубой крестьянской одежде, в рубашке, которая едва сходилась у него на груди, мужская сила Доминика особенно бросалась в глаза. Ветхое домотканое полотно слегка трещало под напором литых мускулов. В вырезе виднелась бронзовая от загара кожа.
– Скажи мне, Оливия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106