— Боги благоприятствуют тебе, сын мой; могли бы они дать тебе большее счастье, чем такая прекрасная супруга?
— Было бы тяжелой ошибкой не боготворить ее так, как она того достойна; у меня есть великий замысел, чтобы имя царицы славилось миллионы лет и, чтобы царская чета служила бы тем неосязаемым основанием, на котором построен Египет.
— Если ты возымел это намерение, твое царствование будет великим. Нефертари владеет магией, без которой ни одно действие не будет иметь успеха. Насилие и мрак исчезнут, пока поколения будут сменять поколения, но гармония будет жить на этой земле, пока правит царская чета. Укрепляй ее, делай из нее краеугольный камень здания. Когда любовь освещает народ, она дает ему больше счастья, чем богатство.
Букет был закончен, и он был великолепен.
— Ты думаешь иногда о Шенаре?
В глазах Туйи появилась грусть.
— Как мать может забыть сына?
— Шенар больше не твой сын.
— Царь прав, я должна бы его послушать... Простит ли он мне мою слабость?
Рамзес нежно прижал Туйю к себе.
— Лишив его могилы, — добавила она, — боги обрекли его на ужасное наказание.
— Я сталкивался со смертью в Кадеше, Шенар встретил ее в пустыне. Может быть, она очистила его душу.
— А если он еще жив?
— У меня тоже была эта мысль... Если он прячется в тени с теми же намерениями как прежде, будешь ли ты к нему снисходительна?
— Ты — Египет, Рамзес, и кто бы ни напал на тебя, он встретит меня на своем пути.
ГЛАВА 22
Рамзес остановился перед статуей Тота при входе в управление верховного сановника и положил букет лилий на жертвенник. Воплощенный в большой каменной обезьяне, господин иероглифов, «речи богов», устремил взгляд к небесам.
Визит Фараона был счастьем. Посещению царя радовались служащие управления; Аша встретил правителя и склонился перед ним. Когда Рамзес обнял его, подчиненные молодого сановника почувствовали гордость от сознания того, что работают под началом человека, которому царь оказывает такой знак доверия.
Оба закрылись в кабинете Аша. Обстановка кабинета соответствовала утонченным вкусам хозяина: розы, привезенные из Сирии, в растительных композициях с ними соседствовали нарциссы и ноготки, сундуки из акации, стулья с панно, украшенные лотосами, искусно вышитые подушки, столик с бронзовыми ножками. Стены разрисованы сценами охоты на птиц.
— Убранство комнаты нельзя назвать скромным, — отметил Рамзес, — не хватает только экзотических ваз Шенара.
— Слишком плохое воспоминание! Я приказал продать их, и использовал деньги на нужды моего управления.
Элегантный, в легком парике, с маленькими, ухоженными усиками, Аша, казалось собирался, присутствовать на званом пиру.
— Когда мне удается прожить несколько спокойных недель в Египте — признался он, — я упиваюсь неисчислимыми удовольствиями, которые он мне предоставляет... Но пусть царь успокоится: я не забываю о работе, доверенной мне.
Таков был Аша: противоречивый, непредсказуемый, законодатель мод, отчаянный волокита, но и государственный деятель, опытный дипломат, талантливый переводчик.
— Что ты думаешь о моих решениях?
— Они меня удручают и радуют, Ваше Величество.
— Я хотел бы принять еще одно решение.
— Самое главное, не правда ли? И именно это является причиной твоего визита. Позволь мне догадаться: это... Кадеш?
— Я не ошибся, назначив тебя верховным сановником и главой дипломатической службы.
— Ты все еще думаешь овладеть этой крепостью?
— Кадеш был местом победы, но крепость цела и невредима и продолжает притягивать взоры хеттов.
Несколько раздраженный Аша налил восхитительного красного вина в серебряные кубки, ручки которых были сделаны в форме газелей.
— Я сомневаюсь, чтобы ты вернулся к Кадешу... Рамзес не смог бы перенести поражения. Да, эта крепость бросает нам вызов; да, она так же сильна, как и вчера.
— Вот почему я рассматриваю ее как постоянную угрозу Южной Сирии; именно на Кадеш будут направлены атаки хеттов.
— На первый взгляд рассуждения кажутся безупречными.
— Но ты не можешь с ними согласиться, ведь так?
— Представь себе на мгновение разжиревшего вельможу, обладающего большими привилегиями, занимающего высокий пост и ведущего спокойную жизнь, который пал бы перед тобой ниц и сказал бы примерно так: «Рамзес Великий, могущественный царь, отправляйся на завоевание Кадеша!». Такого придворного сочли бы опасным идиотом.
— Почему же необходимо отказаться от завоевания Кадеша?
— Благодаря тебе, Рамзес, миф о непобедимости хеттов развеян. Конечно, их армия остается сильной, но среди воинов замечены волнения. Муваттали пообещал своим подданным легкую победу, а должен с трудом оправдывать возвращение войск в столицу. Разворачивается и другой конфликт: война между его сыном Урхи-Тешшубом и его братом Хаттусили.
— У кого больше шансов победить?
— Невозможно предугадать: и тот и другой располагают равными силами.
— Падение Муваттали неминуемо?
— По моему мнению, да: при хеттском дворе убивают охотно. В воинственном обществе вождь, проигравший сражение, должен быть уничтожен.
— Не правда ли, идеальный момент, чтобы атаковать Кадеш и овладеть им?
— Конечно, если наша цель — подорвать основы Хеттской империи.
Рамзес ценил проницательность своего друга Аша и его колючий характер, но на это раз он был удивлен.
— Не это ли является главным в нашей политике?
— Я в этом теперь не очень уверен.
— Ты смеешься надо мной?
— Когда от решения зависит жизнь или смерть тысяч людей, у меня нет настроения шутить.
— Итак, у тебя есть сведения, и они должны изменить мое мнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92