— Ваше Величество, послание из Нубии!
Фараон приблизился к краю бассейна. Встав на колени, Амени протянул ему папирус.
Он содержал только несколько слов, которые ожидал Рамзес.
ГЛАВА 60
Корабль царской четы украшала голова богини Хатор из позолоченного дерева, несущая диск солнца между своими рогами. Властительница звезд была также покровительницей навигации; ее неусыпное присутствие гарантировало спокойное путешествие к Абу-Симбелу.
Абу-Симбел, два храма, прославляющие союз Рамзеса и Нефертари, были закончены. Послание от Сетау не оставляло этому никакого сомнения, заклинатель змей не имел привычки хвастаться. В центре возвышалась кабина с выгнутой крышей, опиравшейся на две колонны капителями из папируса сзади и лотосов спереди; отверстия позволяли циркулировать воздуху. Мечтающая царица наслаждалась путешествием, как лакомством.
Нефертари скрывала свою страшную усталость, чтобы не беспокоить царя; она поднялась на палубу, подошла к Фараону, стоявшему под белым парусом, натянутым на корме и между двумя кольями. Лежа возле борта, огромный лев дремал, старый желтый пес пристроился около его спины; погруженный в сон Дозор чувствовал себя под защитой Бойца.
— Абу-Симбел... Делал ли кто-нибудь из царей подобный подарок царице?
— Выпало ли какому-либо царю когда-нибудь жениться на Нефертари?
— Слишком много счастья, Рамзес... Порой я испытываю даже страх.
— Это счастье, мы должны разделить его с нашим народом, всем Египтом и поколениями, последующими за нами; вот почему я хотел, чтобы царская чета жила вечно в камне Абу-Симбела. Ни я, ни ты, Нефертари, но Фараон и Великая Супруга Фараона, чьим земным и преходящим воплощением мы только являемся.
Нефертари прижалась к Рамзесу и разглядывала Нубию, дикую и великолепную.
Показался крутой берег из песчаника, владение богини Хатор, ограниченное с запада поворотом Нила. Раньше поток дикого песка разделял возвышенности, которые ждали вмешательства архитектора и скульптора; и они пришли, превратив скалу в два храма, высеченные в ее сердцевине и заявляющие о себе двумя фасадами, чья мощь и грация поразили царицу. Перед южным святилищем — четыре колосса, изображающие сидящего Рамзеса, высотой в двадцать метров; перед северным святилищем изваяния стоящего и идущего Фараона, окружали изваяния Нефертари высотой в десять метров.
На высоком берегу Сетау и Лотос подавали знаки приветствия, им вторили ремесленники, окружавшие их. Все немного попятились, когда Боец ступил на трап, чтобы спуститься на землю, но величавая осанка царя рассеяла страхи. Хищник держался справа от него, старый желтый пес — слева.
Рамзес никогда не видел такого выражения удовольствия на лице Сетау.
— Ты можешь гордиться собой, — сказал царь, обнимая друга.
— Это зодчих и скульпторов нужно благодарить, а не меня, я только подбадривал их, чтобы они создали произведение, достойное тебя.
— Достойное таинственных сил, которые находятся в этом храме, Сетау.
Внизу сходней Нефертари сделала неверный шаг. Лотос поддержала ее и заметила, что царица побледнела.
— Пойдем, — потребовала Нефертари, — со мной все в порядке.
— Но, Ваше Величество...
— Не будем портить праздник, Лотос.
— У меня есть снадобье, которое, может быть, рассеет вашу усталость.
Грубоватый Сетау не знал, как вести себя перед Нефертари, чья красота его зачаровывала; взволнованный, он поклонился.
— Ваше Величество... Я хотел сказать...
— Отметим рождение Абу-Симбела, Сетау; я хочу, чтобы праздник был незабываем.
Все вожди нубийских племен были приглашены в Абу-Симбел, чтобы отпраздновать создание двух храмов; в своих самых красивых и новых набедренных повязках они поцеловали ноги Рамзеса и Нефертари, затем завели победную песню, которая вознеслась к звездному небу.
В эту ночь изысканной пищи было больше, чем песчинок на берегу, больше кусков жареной говядины, чем цветов в царских садах, неисчислимое количество хлеба и пирогов. Вино текло как обильный поток, курился ладан на алтарях, воздвигнутых под открытым небом. Так же, как мир был установлен далеко на севере с хеттами, так же он будет долго царить на Великом юге.
— Абу-Симбел является впредь духовным центром Нубии и символическим выражением любви, объединяющей Фараона и Великую Царственную Супругу, — говорил Рамзес Сетау. — Ты, мой друг, будешь приглашать сюда в определенные дни вождей племен и заставлять их участвовать в ритуалах, которые осветят эту землю.
— Иначе говоря, ты мне позволяешь остаться в Нубии... И Лотос останется со мной.
За теплой сентябрьской ночью последовала неделя праздников и ритуалов. Во время праздников восхищенные зрители увидели внутренние убранства большого храма. В зале с тремя нефами и восьмью колоннами, на которые опирался спиной царь, воплощенный в статуе Осириса десятиметровой высоты, они любовались сценами сражения при Кадеше и встречей Фараона с богами, обнимавшими его, чтобы лучше передать ему свою энергию.
В день осеннего равноденствия Рамзес и Нефертари одни проникли в святую святых. Во время восхода солнца свет шел по направлению к храму и освещал заднюю часть святилища, где, сидя на каменной скамье, находились четыре бога: Pa-Гор, бог страны света, «ка » Рамзеса, Амон, скрытый бог, и Птах-строитель, последний оставался в тени, кроме весеннего и осеннего равноденствия; в эти два утра свет поднимающегося солнца слегка касался статуи Птаха, чьи слова, поднимавшиеся из самых недр скалы, некогда услышал Рамзес: «Я братаюсь с тобой, я даю тебе долголетие, постоянство и силу; мы соединены в радости сердца, я делаю так, чтобы твоя мысль пребывала в гармонии с мыслью богов, я выбрал тебя и придаю твоим словам действенность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92