Люсьен направил Калибана по дороге, и де ла Крукс поехал следом за ним, словно заблудившийся щенок, готовый увязаться за любой дружелюбно настроенной собакой.
— Она — моя мачеха, мсье. Я знаю, что вы извините меня за столь интимный вопрос, но вы всегда так любопытны с утра?
Француз опять расхохотался. Он вообще, похоже, любил посмеяться.
— Утро, день, вечер — какая разница? Разговор — это чудесно, оui? Он так отлично заменяет собой молчание. Мы, французы, мастера болтать, сплетничать и вести романтические беседы, что, увы, и объясняет, каким образом нас удалось обвести вокруг пальца этим кровожадным канальям. Мы были чересчур заняты похождениями в чужих будуарах, мон шер, мы так любим удовольствия. Значит, восхитительная Мелани приходится вам мачехой? Какое прекрасное, неземное создание. Ах, какой же вы счастливец, если уж быть откровенным!
Люсьен решил не обращать внимания. Да его и вправду мало заботило, что кто-то может воспылать страстью к «восхитительной» Мелани, коль скоро он сам, благодарение Богу, давно от нее избавился.
— Могу ли сделать вывод, что вы знакомы с моей мачехой?
Солнце уже довольно высоко поднялось в небе, и мимо них по дороге потянулись крестьянские повозки, направляющиеся на местный рынок. Ему уже пора было возвращаться к завтраку. Мелани наверняка с нетерпением поджидает его, намереваясь в очередной раз домогаться любви. Ему же надо постараться понять, о чем она думает, и получить ответы хотя бы на часть своих вопросов.
Де ла Крукс снова заговорил, напомнив Люсьену о своем присутствии:
— Знаком ли я с нею, Люсьен? О, я познакомился с ней, я танцевал с ней — но вот и все, ведь ей так редко удается выехать. Она так привязана к дому, к мужу и к сыну. Вы понимаете, что мне, как человеку светскому, романтическая интрига необходима как воздух и я не обладаю тем бесконечным терпением, которым наделены вы, англичане. А условности заставляют меня еще сильнее сочувствовать Мелани, такой молодой, такой жаждущей жизни. Я даже позволил себе попытаться навестить ее на той неделе, преподнести ей жалкий букет цветов — вот и все, но, увы, это кончилось плохо. Ее муж, ваш милый отец — ему ведь лучше теперь, не так ли? — очень было неприятно наблюдать, как человек просто падает перед вами, не успели вы с ним поздороваться!
Люсьен отвлекся на то, чтобы привести в чувство Калибана, который явно намеревался позавтракать ухом графского мерина.
— Так вы находились в Тремэйн-Корте в тот момент, когда Эдмун… когда моего отца хватил последний удар?
— Оui! Он как раз сидел на солнышке на террасе в этом смешном кресле с колесами вместо ножек, и никого не было рядом. Я приблизился к нему, надеясь, что ему будет приятно. Не помню точно, что я сказал — впрочем, это неважно, — как вдруг глаза его стали выскакивать из орбит и стали такие белые, и он свалился с кресла прямо на камни, мне под ноги. Ах, какой затем последовал гвалт! Ах, мон шер, это очень хорошо, что вы здесь. Отцы нуждаются в сыновьях в такие минуты, оui?
Люсьен поднял руку и прикоснулся к портрету Кристофа Севилла, спрятанному под рубашкой, отвечая с сарказмом, который остался для графа незамеченным:
— Определенно, Гай. Отцы нуждаются в сыновьях. Как и сыновья нуждаются в своих отцах.
— Точно так! У меня у самого один отец, и он уж очень стар и дряхл. Однако эти старики бывают подчас такими упрямыми. Он никогда не покинет Францию, вот и все. А я, с другой стороны, быстро утомился — сначала прятаться, а потом драться. Глаз — вполне достаточная жертва войне, которая никогда не была моей войной, оui!? В эти последние годы вы можете увидеть целые толпы таких, как я, на ваших берегах. Молю Бога, чтобы мы вскоре увидели вас, англичан, у себя в Париже, чтобы вместе отпраздновать победу. Но я намерен сидеть здесь, на вашем богоспасаемом острове, пока не удостоверюсь в том, что Маленький Капрал уже уничтожен, — и только тогда решусь вернуться домой. Уповаю лишь на то, что мой дорогой упрямый отец и наши поместья дождутся моего возвращения. Но мне не следовало говорить вам это, ведь вы можете подумать, что я трус?
— Вовсе нет, Гай. Одного глаза более чем достаточно. — Люсьену было бы проще простого отнести этого малого к разряду обычных бездомных беглых французских аристократов и на том поставить точку. Просто — если только не учитывать Джеки с дружками и кинжала, который едва не угодил Люсьену в спину. Мойна предупреждала о новой опасности, а этот болтливый господин граф был, как ни крути, незнакомцем.
— Возможно, я мог бы немного скрасить вашу жизнь в изгнании, Гай. Вы окажете мне честь и отобедаете у меня в Тремэйн-Корте вечером в пятницу? Я уверен, что мачеха будет рада такому развлечению.
— Развлечению, Люсьен? О, это очень подходящее слово. Оно так и перекатывается на языке. Развлечение! Оui, mon cherе. Я буду просто счастлив побывать у вас!
Войдя в столовую, Кэт еще улыбалась какой-то шутке, которой обменялась в коридоре со слугами, но ее улыбка моментально угасла, стоило ей увидеть, что за столом перед несколькими опустошенными тарелками сидит Люсьен и пьет кофе.
Солнце ослепительно сияло у него за спиной, так что его лицо было в тени, но тем не менее нельзя было не отметить благородства его черт. Приходилось ли ей когда-нибудь видеть такие пламенные глаза, такой совершенной лепки скулы, такой прямой нос? Он сидел неподвижно, даже расслабленно, и все равно его тело излучало такую скрытую энергию, что Кэт вообразила, будто он способен мгновенно протянуть руку и схватить ее, прежде чем она успеет сделать хоть шаг в сторону.
Так же как он схватил ее вчера под березами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128