Он отнюдь не был уверен в том, что не придушит эту красивую, неотразимую сучку на месте, если сегодня вечером она опять обзовет его Люсьеном. Всякому терпению есть предел!
Скользя руками по ее спине, по ребрам вниз, он добрался до белых кремовых грудей, сжал их мягкие округлости в ладонях, крутя соски между указательным и большим пальцами. Соски тут же встали торчком от его прикосновений. Тогда он стал крутить их сильнее и услышал горловой низкий стон. Он знал, чего ей надо, и знал, как это ей дать.
Их бешеная скачка становилась все быстрее, быстрее, ее тело дергалось под ним с такой силой, что он едва удерживал в руках колыхавшиеся груди с каждым новым, все более глубоким рывком — пока она не завизжала от оргазма, как раз когда он в судорогах рухнул на нее, извергая ей в лоно свое семя.
Гай не пожелал отдохнуть на кровати: он поднялся, и тело его влажно блестело от пота и от того, что выделялось во время их занятий любовью. Нет, не любовью, торопливо поправил он сам себя. Они просто совокуплялись, как две дикие твари, и с любовью это не имело ничего общего. Да и не могло иметь. О, он строил в отношении Мелани весьма важные и далеко идущие планы, касавшиеся его будущего — но ни в один из них не вписывалась любовь. Это нежное чувство, столь противное его натуре, не могло иметь места в его планах.
Гай направился в другой угол комнаты, чтобы приготовить Мелани еще одну трубку. Надо было постараться поскорее ее чем-то занять — иначе она уже через минуту снова вцепится в него, умоляя повторить. Он наделен в этом деле недюжинными способностями, но ведь ему уже в два раза больше лет, чем ей, вряд ли он может конкурировать с двадцатилетними самцами.
Мелани повернулась на спину, прикрыв лоб ладонью, не подумав соединить влажные, липкие бедра — бесстыдно открытая, абсолютно расслабленная, невообразимо отвратительная. На вкус графа, не было на свете ничего тошнотворнее вида голой бабы после совокупления. Ему стоит держать перед своим мысленным взором именно эту картину. И тогда он запросто сумеет сделать то, что должен.
— Гай? — окликнула она с некоторым смущением во взоре, как будто только сию секунду обнаружила его присутствие в мансарде. — Ох, да, теперь я вспомнила. Я ведь посылала за тобой, правда? Как это мило с твоей стороны, что ты пришел, — проблеяла она тем детским голоском, который он и ненавидел и обожал одновременно. Сейчас, в данный момент, он его ненавидел. Она же принялась хихикать над собственной шуткой,
и Гаю пришлось сжать зубы — так хотелось надавать ей оплеух.
Ее руки скользнули вниз по груди, к соскам, а бедра приподнялись над кроватью и стали медленно покачиваться, приглашая продолжить игру.
А потом Мелани улыбнулась. У нее была широкая клыкастая волчья улыбка — дикая и ненасытная. О, она совершенно не походила на ту улыбку, которой Мелани пользовалась за пределами этой комнаты, — та была милая, невинная, напоминавшая ту, которую скульптор придал статуе Пречистой Девы в его парижской церкви Св. Терезы. И он улыбнулся в ответ — вовсе не своей светской, старательно отрепетированной улыбкой беспечного повесы.
Они являлись вполне достойной парой — он и Мелани Тремэйн — и настолько подходили друг другу, что поняли это без слов с первой встречи.
Он отвернулся, стараясь не выдать своего отвращения, ибо в такие минуты, как эта, Мелани приоткрывала ему некоторые стороны его собственной натуры, о которых он предпочел бы никогда не знать.
Да, они были похожи. Но Гай был хитрее ее и искуснее. Намного искуснее. И потому он знал, как использовать того, кто хочет использовать тебя.
Гай ждал, что Мелани скажет дальше. Ей вечно что-то было от него нужно — как будто он и так недостаточно для нее сделал. Но настанет и его час. Его план уже приведен в действие и начал приносить первые плоды. И скоро Гай больше не будет в ней нуждаться. Скоро он возьмет свое. Жаль. Ему иногда доставляла наслаждение ее неукротимая похотливость.
Она переменила свою соблазнительную позу, перевернулась на бок и потянулась на простынях.
— У меня для тебя приготовлен сюрприз, дорогой Гай. Я разослала десятки приглашений на обед, который будет дан в честь возвращения Люсьена. Но в список гостей будут включены не одни сельские мужланы. Я лично пригласила женщину, которая не поленится проделать путь сюда от самого Лондона.
— Как это мило, — машинально отвечал Гай, почти не вслушиваясь…
— Нет. Нет, вовсе не мило. Она самая ужасная женщина, дорогой. Но я приготовила для нее миленький сюрпризик. Понимаешь, никто не будет знать, что она приедет. И я хочу, чтобы мы вдвоем разделались с ней по дороге, до того, как она доберется до Тремэйн-Корта. Ты должен знать, что она очень долго делала Мелли несчастной. Честно говоря, я даже не могу любить Лю… любить тебя так, как я бы того хотела, пока с этой женщиной не будет покончено раз и навсегда. Она слишком отвратительная, и из-за нее начались все мои проблемы. Ты ведь поможешь своей милой Мелли, правда?
Гай поглубже затянулся, потом протянул трубку Мелани, уселся рядом с ней на кровать и изо всех сил постарался сохранить на лице безразличие. Она едва не оступилась, едва опять не брякнула имя Люсьена. И что же это за новая блажь вступила в ее белокурую головку?
Он выпускал дым как можно медленнее, наслаждаясь этим моментом, чувствуя, как опиум размягчает, расслабляет его напряженные нервы.
— Постарайся лежать неподвижно, малышка, чтобы опиум как можно лучше подействовал на тебя. Так что ты собралась сделать с той ужасной женщиной, Мелли? Избить ее до полусмерти, чтобы она убежала на край света и никогда больше не беспокоила тебя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128