Мне кажется, что передать такое известие будет довольно затруднительно, ваше высочество, — ответила Кэт. По крайней мере, тон ее несколько смягчился.
Люсьен кивнул, изо всех сил стараясь сохранить остатки самообладания. В данный момент у него были дела поважнее, чем препирательства с этой девицей — какими бы интересными ни были перемены в доме, на которые она намекала.
Задрав нос, он гордо переступил порог, не заботясь о том, что ручьями стекавшая с него вода портит чудесный узорчатый паркет. Он снял плащ и вручил его Кэт, оставшись в том мешковатом костюме, который пришлось надеть вместо изодранного мундира.
— Скажите миссис Тремэйн, что я жду ее в гостиной. Нет, не в гостиной. Лучше всего в музыкальной комнате. Она ближе.
Войдя в уютную музыкальную комнату, где жарко полыхал камин, он взял толстую синюю шаль, висевшую на спинке одного из кресел, и закутался в нее. Внезапно он насторожился, ощутив, что от шали исходит знакомый, возбуждающий аромат духов Мелани. Пролежи он хоть три дня мертвым, этот колдовской пряный аромат наверняка пробудил бы его к жизни.
Можно ли было поверить в такое счастье? Его мать перед расставаньем обещала пригласить Мелани подольше погостить в Тремэйн-Корте, чтобы получше узнать свою «будущую дочку». Возможно, его возлюбленная все еще здесь? О, это так похоже на маму: она наверняка настояла на том, чтобы Мелани осталась у них до его возвращения. На душе у него впервые стало легко: он очень беспокоился, все ли благополучно с Мелани, тем более что военная почта практически не работала.
— К-хм! — Легкое покашливанье заставило его мгновенно повернуться. — Миссис Тремэйн сейчас спустится к вам. — Кэт остановилась, едва переступив порог, словно не желала приближаться к нему. Сделав это сообщение, она поспешила удалиться.
— Премного вам обязан, мисс Харвей! — воскликнул он ей вслед. — Они что, не заколют в мою честь жирного тельца? — обратился он к фигуркам, украшавшим каминную полку. Его взгляд обежал комнату, и он нахмурился, обнаружив, что фигурки на каминной полке совсем новые. Но тут его внимание привлек шелест шелковых юбок.
Вошедшая в комнату женщина словно внесла с собой свет весеннего солнца: блестели ее золотистые локоны, сияли огромные распахнутые синие глаза. Вся ее фигура излучала молодое тепло и свежесть. Казалось, с ней вместе вошли в комнату счастье и возрождение, которых так жаждал изможденный солдат, остолбеневший при виде ее.
Его молитвы были услышаны!
Ее голос остался точно таким же, каким он запомнил его: высокий ломкий голосок невинной девочки. Однако произнесенные этим голоском слова еще до того, как она успела разглядеть его, были вовсе не детскими:
— Эта тупая девка сказала, что вы ведете себя так, словно имеете отношение к этому дому, однако я уверяю вас…
— Мелани!..
— Да как вы смеете обращаться ко мне подобным образом?! — Но тут она увидела, кто стоит перед ней, и замерла, словно приросла к полу. — Боже милостивый!.. Люсьен?..
— Да, моя милая девочка. Мокрый, усталый, потерявший в весе не меньше пары стоунов с тех пор, как мы виделись в последний раз, — я все же вернулся домой!
Синяя шаль соскользнула с плеч, он сделал ей навстречу несколько неуверенных шагов, простирая руки, чтобы в ее объятиях забыть кровавые раны, нанесенные войной.
Однако Мелани не двинулась к нему навстречу. Но это не остановило его. Ведь она — чувствительная молоденькая девушка, ее так легко ошеломить. Его внезапное появление было для нее слишком сильным потрясением. Он пересек комнату и привлек ее к себе.
— Люсьен… дорогой? Неужели это ты? Эдмунд уверен, что ты мертв! — Ее голосок трепетал, прерывался. — Ты… ты выглядишь так странно… так изменился. Перестань же! О, моя бедная любовь, ты так промок и… и от тебя пахнет. Отпусти же меня, ты испортишь мое новое платье. Дорогой, а Эдмунд знает, что ты вернулся?
Она казалась такой податливой и мягкой, и все же он чувствовал некое скрытое сопротивление, странную нерешительность. Она и говорила как-то уклончиво и стесненно, но главное, упорно не желала протянуть к нему руки, обнять его, приласкать. Цветочный аромат ее духов дразнил его, и Люсьен отступил на шаг, осоловело мигая и стараясь вникнуть в смысл ее слов.
— Отец? Нет, он не знает пока. Я попросил позвать маму, а эта служанка позвала тебя, но я не жалуюсь на такую ошибку. Ты не говори ей, какую услугу она мне оказала, а не то сочтет испорченным весь этот день. Но довольно об этом. Конечно, прежде всего я спросил бы про тебя, если бы знал, что ты здесь. Забудь про платье, Мелани, и позволь мне обнять тебя. Я куплю тебе в приданое дюжину новых платьев. Пять дюжин! Ведь мы не виделись два долгих года.
И он попытался снова заключить ее в объятья:
— Боже мой, Мелани, ты даже не представляешь, как я скучал по тебе!
Она выскользнула из его рук, оглянувшись на дверь. В ее шепоте слышались панические нотки:
— Люсьен, как бы я ни была тебе рада, ты не должен так себя вести. Не здесь, дорогой. Все здесь не так, как ты себе представляешь. Теперь здесь все по-иному.
Люсьен попытался улыбнуться, однако в его глазах не было заметно веселья, он начинал терять терпение. Уж не сбылись ли его самые худшие опасения?
— Да, дорогая, я согласен. Ты не должна жертвовать своим нарядом ради меня. Два года — чересчур долгий срок для красивой женщины, не так ли? Ты уже нашла себе кого-нибудь другого, кого-то, кто не покинет тебя на два года ради служения отечеству и королю?
Мелани отступила к двери, ее голубые глаза были полны слез, и она затрясла головой так, что заплясали золотистые кудряшки над обнаженными плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128