Это был дар.
После того как у него было отнято все, оставалась только одна вещь. Он никому не был отцом, никому не был любовником и никому не был сыном. Но была одна вещь, в которой он был уверен. Под конец это было единственное, что он знал наверняка.
Он был братом.
Никто не мог отнять у него это.
Неважно, насколько он ненавидел Майка. Неважно, какую боль Майк причинил ему. Он был его семьёй. Это было все, что у него осталось.
Вот кем он был. Братом.
Пришельцам этого никогда не понять. Этой близости. Этой принадлежности.
Как они могут понять? Они – туристы из другого мира.
Дэниел чувствовал отдалённый сладкий запах, цитрусовый аромат, плывущий сквозь влажный тёплый воздух над дорогой. Держа в руке спящую птицу Дуайта, он долго и пристально вглядывался в её маленькое лицо. Он был поражён, увидев, что её закрытые глаза обрамлены густыми, почти как нарисованные, ресницами. Он и не предполагал, что у птиц они вообще бывают. По какой-то причине Дэниел вспомнил те странные съёмки Майка в Марокко – возможно, это была самая неземная из всех историй, какие его брат когда-либо ему рассказывал.
Майк прилетел из Касабланки в Марракеш вечером. На следующее утро, разведав обстановку, он вышел из своего отеля на рыночную площадь. Делла Фина. «Место Смерти». Она была названа так из-за того, что раньше на ней производились казни – император отрубал головы ежедневно, и потом они выставлялись на шестах вокруг площади. Теперь здесь располагался самый бредовый овощной рынок, на каком он когда-либо бывал. Сначала он почувствовал запах шафрана. Потом – дыма. Потом он услышал звуки цимбал и какофонию местных языков – французского, арабского, берберского – перебивающих друг друга и смешивающихся с туристскими – датским, испанским, итальянским, английским.
Акробаты в розовых шелках колесом ходили вокруг него. Заклинатель вытащил из своей матерчатой сумки трех миниатюрных змеек с ромбами на спинках, которые тут же гневно свернулись кольцом и затрещали погремушками на своих крохотных хвостах. Чёрная кобра выстреливала языком прямо в тёмное лицо своего хозяина в темно-бордовом плаще и чёрной тюбетейке; он держал змей в маленьком коулменовском холодильнике, чтобы замедлить их метаболизм – так они становились сонными и были менее склонны к нападению. Седобородый зубодёр, похожий на жирного гнома в белом купальном халате, сидел за карточным столиком, на котором были разложены вырванные им зубы – сотни зубов, некоторые из них ещё свежие, с ниточками окровавленных корней и кусочками кожи: здесь это служило дипломом. Женщины в чадрах, с густыми чёрными ресницами и смеющимися глазами, гуляли рука об руку – впрочем, и мужчины тоже. Тем не менее за все время съёмок Майк ни разу не видел проявлений физического влечения между взрослыми мужчиной и женщиной.
Все прикасались друг к другу: мужчины целовали друг друга в щеки, детей обнимали и наказывали, но ни разу он не видел мужчину, который бы ласкал, обнимал, держал за руку или целовал женщину. Странно. Нищие попадались через каждые тридцать ярдов; они сидели на земле, простирая свои грязные руки и делая жалобные гримасы туристам.
Умирать от голода и не есть.
И дым от ободранных козлиных голов, жарящихся на решётках, и острый запах зрелых фиников, каскадами ниспадающих на грозящие перевернуться прилавки. Пирамиды ядовито-зелёных лаймов и темно-оранжевых клементинов Сорт мандаринов

. Орехи. И травы. И заткнутые пробкой маленькие бутылочки со снадобьями, способными наворожить вам долгую жизнь, руку возлюбленной, мужа, ребёнка, хорошую работу, дорогой велосипед. Предсказатели судьбы, обслуживавшие только женщин; очевидно, у мужчин будущего не было. Велосипеды, и мотоциклы, и маленькие жёлтые такси мелькали повсюду, плюясь серыми выхлопами, в хаотическом танце, где каждый уважал движения другого – как ни удивительно, никто из них ни разу не устроил аварию. Если бы такое было на Манхеттене, люди бы давно уже повылезали из своих машин и набросились друг на друга.
И муэдзин на верхушке минарета, выкликающий призыв к молитве: «Есть лишь один Бог, и Магомет – пророк его… » Клич, который Майк потом часто копировал и которому научил Шона. Груды шелка и кожи, дерева и серебра, рубленого и кованого, чеканного и полированного, превращённого в нужные вещи: ожерелья и браслеты, колокольчики, лампы и коробочки для драгоценностей. Трости, отделанные латунью, жадеитом и слоновой костью, с инкрустациями красного и жёлтого янтаря; некоторые из них были полыми, и в их сердцевине скрывался клинок. И владелец базарной лавки, выкрикивающий: «Заходи, заходи! Заходи, дорогой! Посмотреть можно бесплатно!»
Вот кого напоминали птицы, решил Дэниел. Туристов. Они проходили мимо. Рылись в товарах. Пробовали. Они не понимали. Это ничего им не стоило. Смотреть можно бесплатно. Ему захотелось объяснить им. Но это была история его брата. Конечно, Майк смог бы рассказать её лучше, чем он.
Дэниел встал на колени у дороги, держа колибри Дуайта в сложенных ладонях и повторяя волшебные слова, которые, казалось, были всем, в чем он нуждался: я – брат. Я – брат. Я – брат. Он понял, что это стало для него своеобразной молитвой. Он не мог даже припомнить, когда в последний раз делал это: преклонял колени и молился. Но он чувствовал благодарность, огромную благодарность, и должен был поблагодарить кого-то. Где-то. Не то чтобы ему хотелось повторить поездку. Одного раза было достаточно. Один раз – это уже много. Ему потребовалось долгое путешествие, чтобы открыть ужасающую красоту смерти. Но оно того стоило, решил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106