Несколько домов уцелело. «Почему не эти? — думал он. — Почему это должно было произойти именно со мной, настоящим патриотом, хорошим супругом, заботливым отцом?..»
Он обошел воронку, зиявшую посреди улицы. В отделе модного платья были разбиты все витрины. Повсюду, словно лед, сверкали осколки стекла. Они скрипели под сапогами. Табличка «Новая мода для немецкой женщины» болталась на одном гвозде. Он пригнул голову и шагнул через порог. В помещении пахло гарью, но огня он нигде не заметил. Куклы-манекены разлетелись по всему отделу. Их словно только что изнасиловала целая орда дикарей: одни лежали на спине: раскинув ноги, с задранными платьями, другие — на животе, с переломанными руками, выпятив восковые зады. На одной не было ничего, кроме перчаток; другая, с оторванной ногой, в шляпке с вуалью, стояла в углу. Все они улыбались, и это придавало им жутковато-непристойный вид.
«Конец, — думал Нойбауер. — Крышка. Все пропало. Интересно, что Сельма скажет теперь? Все-таки на свете нет справедливости». Он вернулся обратно на улицу и пошел вокруг здания. Повернув за угол, он увидел на противоположной стороне чью-то фигуру, которая при звуке его шагов вздрогнула, съежилась, а затем бросилась прочь.
— Стой! — крикнул Нойбауер. — Ни с места! Или буду стрелять!
Фигура замерла. Это был маленький помятый человечек.
— Ко мне!
Человечек робко, словно крадучись, приблизился. Нойбауер не сразу узнал его. Это был прежний владелец торговой фирмы.
— Бланк?.. — изумился Нойбауер. — Это вы?
— Так точно, господин оберштурмбаннфюрер.
— Что вы здесь делаете?
— Простите, господин оберштурмбаннфюрер. Я… я…
— Перестаньте мямлить! Я вас спрашиваю, что вы здесь делаете?
Гипнотическое действие эсэсовского мундира на Бланка вернуло Нойбауеру его душевное равновесие и чувство превосходства.
— Я… я… — лепетал Бланк. — Я просто зашел сюда… чтобы… чтобы…
— Чтобы — что?
Бланк сделал беспомощный жест в сторону груды развалин.
— Чтобы порадоваться, да?
Бланк в ужасе отшатнулся.
— Нет-нет, господин оберштурмбаннфюрер! Нет, что вы! Простите… жаль… — вдруг прошептал он. — Жаль…
— Конечно, жаль. Теперь вы можете смеяться.
— Я не смеюсь! Я не смеюсь, господин оберштурмбаннфюрер!
Нойбауер молча разглядывал его.
Бланк стоял перед ним, вытянув руки по швам и боясь пошевелиться.
— Вам с этой фирмой повезло больше, чем мне, — с горечью произнес Нойбауер после долгой паузы. — Вам по крайней мере хорошо заплатили за нее. Или вы не согласны?
— Так точно, очень хорошо заплатили, господин оберштурмбаннфюрер.
— Вы получили наличные, а я — груду развалин.
— Так точно, господин оберштурмбаннфюрер! Сожалею, весьма сожалею. Такое несчастье…
Нойбауер смотрел прямо перед собой немигающим взглядом. В эту минуту он действительно считал, что для Бланка продажа фирмы оказалась блестящей сделкой. Он даже на какое-то мгновение призадумался, не заставить ли его купить эту груду развалин обратно. Взяв с него подороже. Но это было бы против партийных принципов. А кроме того — одни эти обломки стоили больше, чем он в свое время заплатил Бланку. Не говоря уже о самом участке. Пять тысяч… Да здесь одна только плата жильцов ежегодно составляла пятнадцать тысяч марок! Пятнадцать тысяч! Как не бывало!
— Что вы там шарите? Что у вас с руками?
— Я… ничего, господин оберштурмбаннфюрер. Я… просто упал… много лет назад…
Бланк весь взмок. Крупные капли пота скатывались со лба прямо в глаза. Правый глаз его мигал сильнее, чем левый. Левый был из стекла и не чувствовал пота. Бланк боялся, как бы Нойбауер не расценил его дрожь как дерзость. Такое тоже случалось. Но Нойбауеру сейчас было не до того. Он вовсе не думал о том, что Вебер допрашивал Бланка в лагере перед тем, как тот продал ему фирму. Он просто смотрел на развалины.
— Да, вы не прогадали. В отличие от меня, — сказал он, наконец. — Хотя в свое время, наверное, думали иначе. Сейчас бы вы все потеряли. А так у вас остались ваши денежки.
Бланк не решался вытереть пот.
— Так точно, господин оберштурмбаннфюрер, — пробормотал он.
Нойбауер вдруг испытующе посмотрел на него. В голове мелькнула мысль. Эта мысль в последние дни все чаще занимала его. В первый раз она пришла к нему в тот день, когда было разрушено здание газеты «Мелленер Цайтунг». Он отогнал ее прочь, но она, словно навязчивая муха, возвращалась снова и снова. А может, Бланки и в самом деле когда-нибудь опять встанут на ноги?.. Этот тип, что стоял перед ним, — вряд ли. Это — уже руина. Хотя все эти груды земли, камней и обломков — тоже руины. От них совсем не пахнет победой. Особенно от своих собственных. Ему вспомнилась Сельма с ее карканьем. Да еще эти газетные новости! Русские добрались до Берлина — это факт, тут уж ничего не попишешь. Рурская область в кольце — это тоже правда.
— Послушайте, Бланк, — начал он задушевным голосом. — Я ведь тогда обошелся с вами вполне прилично, не так ли?
— Конечно, конечно, в высшей степени прилично…
— Вы ведь не можете этого не признать, верно?
— Разумеется, господин оберштурмбаннфюрер, разумеется.
— Гуманно…
— Очень гуманно, господин оберштурмбаннфюрер. Премного благодарен…
— Ну ладно… Не забывайте это! Я для вас как-никак многим рисковал… Нда. А что вы здесь, собственно, делаете? Я имею в виду — в городе?
«Почему вы давно не в лагере?» — чуть не вырвалось у него.
— Я… я…
Бланк обливался потом. Он не мог понять, куда клонит Нойбауер. Но он знал по опыту: если нацист говорит с тобой приветливо, значит, нужно ждать какой-нибудь особенно жестокой шутки. Точно так же говорил с ним Вебер перед тем, как выбить ему глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124