Человек окидывает взглядом вагоны, он уже достаточно близко, и лицо
его мне как будто знакомо.
- Ха, смотри, какая неожиданность! - тихо говорит он, подойдя к окну.
- Тебя-то я никак не ожидал встретить.
- Случается, - отвечаю я, все еще не в силах понять, кто же
протягивает мне руку.
Видимо, мой соотечественник имеет более точное представление обо мне.
Мы приличия ради обмениваемся еще несколькими пустыми фразами вроде "Как
идут дела?", "Что нового?", "Какая жара стоит", снова пожимаем друг другу
руки, и мой загадочный знакомый идет дальше.
Поезд трогается. Я иду к себе в купе, запираюсь изнутри и разжимаю
кулак. Скомканная папиросная бумажка, оказавшаяся у меня между пальцами
при последнем рукопожатии, расправлена. На ней мелким почерком написано:
"Соколов убит, убийца не известен. Сегодня утром сообщения в датской
печати. Труп обнаружен близ шоссе Редби - Копенгаген. Больше ничего не
известно".
Вот она, новость, ставящая крест на половине задачи, которую мне
предстоит решать. А если и Тодорова убили? Тогда задача целиком утратила
смысл? Вовсе нет. Меняются лишь ее условия. А ответ, так или иначе, должен
быть найден. Опускаю занавеску, надеваю свою рабочую одежду - пижаму, и
занимаю наиболее удобное для мыслительной деятельности положение -
горизонтальное. А поезд летит в ночи с грохотом и свистом по равнинам
мирной старой Европы. Вероятно, он уже где-то посередине между шоссе
Венеция - Местре и автострадой Редби - Копенгаген.

2
- Все занято? - в шестой раз спрашивает шофер на плохом английском,
когда я, выйдя из отеля, приближаюсь к такси.
- Все занято, - в шестой раз отвечаю я и сажусь в машину.
Тронувшись с места, он вращает руль влево и ждет удобного момента,
чтобы вклиниться в густой поток движущегося по бульвару транспорта.
Из множества трудностей это единственная, которую я не предусмотрел.
В этот город сейчас съехались со всего света не только социологи, но и
туристы, и нет ничего удивительного, что все отели переполнены.
Проехав метров триста, шофер останавливает машину перед отелем
"Регина". Но и тут нет свободных мест. Не везет мне и в "Астории", и в
"Минерве", и в "Канзасе", и в "Норланде", и во множестве других подобных
заведений.
- Дальше будет то же самое, - предупреждает меня шофер после того,
как мы обследовали из конца в конец длиннющую Бестреброгаде и прилегающие
к ней улочки. - Может, вам попытать счастья в более дорогих?
- Что ж, давайте искать более дорогие, - неохотно соглашаюсь я.
Это означает тратить лишние деньги и, что еще важнее, действовать
вопреки здравому смыслу: скромные научные работники в дорогих отелях не
останавливаются.
Шофер разворачивает машину, и мы устремляемся к вершинам комфорта.
Однако вершины комфорта тоже оказываются густонаселенными. И после того,
как я напрасно исходил вдоль и поперек просторные холлы "Ройяля",
"Меркурия", "Англетера" и "Дании", мы останавливаемся перед скромным
фасадом с неоновой вывеской "Эксельсиор".
- У нас есть всего одна комната, - отвечает, к моему великому
удивлению, человек за окошком. - Но только на два дня. Больше не
гарантируем.
Через пять минут я уже нахожусь в столь желанной комнате на самом
верхнем этаже, окидываю взглядом обстановку и убеждаюсь, что она более или
менее соответствует высокой цене, бросаю на стул пиджак и распахиваю окно,
чтобы немного подышать вечерним датским воздухом.
Уже девять часов, на улице почти светло, и в сером небе странно сияют
зеленые огни рекламы и позеленевшая медь куполов и крыш. Похоже, что
зелень - любимый цвет датчан. Дания - сплошь зеленая страна. Такой я ее
видел из окна поезда: бескрайние равнины, покрытые буйной, сочной травой,
изумрудные деревья, столпившиеся вокруг какой-нибудь фермы либо
выстроившиеся в длинные ряды, их треплют мощные порывы холодного и
влажного ветра. Зелень просочилась и сюда, в эти лабиринты из красной
черепицы, на тенистые аллеи парков, шумящие листвою бульвары, убранные
плющом стены, медные купола и даже на этот светло-зеленый стеклянный
параллелепипед - небоскреб авиакомпании САС.
Вообще-то зеленый цвет отличается свежестью, ясностью, от него как бы
веет прохладой; по мнению окулистов, он оказывает благотворное действие на
наши глаза. Однако, разглядывая сквозь открытое окно панораму города, я
меньше всего любуюсь здешней зеленью. К непредвиденным трудностям
прибавилась еще одна. То есть ее нельзя назвать непредвиденной, но она
меня почти ошеломила: за мною следят, и слежка началась сразу же, от
самого вокзала; она продолжалась, пока я разъезжал на такси по городу, в
холле "Эксельсиора".
Это, конечно, скверно. Но, как говорится, нет худа без добра. Если я
все же нашел свободную комнату, то, по всей вероятности, произошло это не
без помощи людей, которые за мною следят. То ли они устали таскаться за
мною следом, то ли эта комната наиболее подходит для того, чтобы держать
меня под наблюдением, сказать трудно.
Пока я вдыхаю влажный бензиновый воздух вечернего города, меня вдруг
охватывает тягостное предчувствие, что выполнить мою миссию будет гораздо
труднее, чем можно было ожидать. Вечная история: пытаешься заранее
перебрать в уме все возможные варианты, тебе и в самом деле удается
взвесить их все и каждый в отдельности, кроме одного-единственного,
который сваливается тебе как снег на голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93