На бешик-тое мужчинам чего делать? Пусть будут... как это? «На-булю-да-те-ли». Аброр отвезет на праздник мать, сестру, жену и тетю, а сам уедет на работу. Потом вечером приедет за ними.
Сурнайчи не заходит в дом новорожденного. Женщины войдут в дом Рисолат и станут там устраиваться, а сурнайчи пусть играет во дворе и на улице... Вот женщина-дастарханщица с разукрашенной колыбелькой на голове и с песней «Алла, болам» на устах направляется в комнату, где лежит младенец. А со двора доносятся звуки сурная... Вот с машины выгружаются подарки, игрушки, угощения... Ее, почтенную Ханифу, которая привезла столько дорогих вещей и яств, встречают с безграничным уважением, готовы поднять до небес. Ах, как хорошо!..
Аброр, пытаясь унять дрожь в себе, все стоял и стоял на балконе, курил сигареты — одну за другой. А Вазира по ночному городу уходила все дальше — на квартиру матери, к невестке Насибе.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Мраморная лестница ведет в подземную станцию метро... Вазира берет логарифмическую линейку, еще раз пытается точно высчитать площадь белой полосы — по проекту должна пройти посредине лестницы и окаймляться с обеих сторон черным гранитом. Вазира чувствовала себя разбитой, внимание рассеивалось, по всему телу разлилась какая-то непонятная вялость. Расчет снова отличался от предыдущих. Или в чертежах ошибка?
Вазира долго смотрела на чертеж. Зазвонил телефон. Аброр?
Сердце вздрогнуло. От боли. От воспоминания о яростно, вдребезги расколотом чайнике и о лице мужа, искаженном, чужом.
Она бросила на телефон болезненный взгляд. Не хотелось снимать трубку... Разъяренный Аброр, бешеные его глаза, его крик: «Ты змея ядовитая!» Аброр вдруг стал тогда похож лицом на мать, когда она гневалась или с кем-нибудь ссорилась. «Что мать, что сын — одинаковы!» — подумалось Вазире, и чувство протеста и почти презрения к обоим захлестнуло ее.
А вместе с тем ей казалось, что и скверное настроение, и боль, давящая на сердце, могли бы притупиться и отпустить, если б муж поспешил с раскаянием, искренне извинился, попросил прощения. Нет, она бы не смогла сразу простить его: она права, а правота не должна быть снисходительна. И все же, сама того не признавая, она ждала звонка Аброра. Любого его звонка.
— Я слушаю...
— Вазира Бадаловна, это Адамян,— заговорил в трубке знакомый бас,— интересуюсь, когда вы сдадите свои чертежи, от них ведь и наша работа зависит...
— Сметчики нам осложняют дело. Говорят, слишком много черного гранита — габбро. В смету, мол, не укладываются...
— Может быть, они правы? Габбро дорогой материал. Если мы под ноги прохожим расстелем шелковый ковер, это обойдется дешевле, пожалуй, а?
— Но этот гранит будет служить сотням тысяч людей, Сергей Вартанович. И кроме того, габбро Севасая и голубовато-белый мрамор Нураты очень гармонируют друг с другом.
— Тогда, может быть, сделать гранитные полосы поуже?
— Некрасиво.
— Но, Вазира Бадаловна, раз мы с вами не можем уложиться в смету... значит, надо... уложиться в смету. Хотя бы за счет экономии в других материалах.
— Я сейчас как раз подыскиваю другие возможности, Сергей Вартанович. К сожалению, Наби Садриевич в отпуске...
— Если через два дня не найдете, наша работа станет.
— Послезавтра я вам позвоню, хорошо?
Вазира подперла ладонями подбородок, пальцами прикрыла глаза. Долго просидела так... Для светильников намечено использовать анодированный алюминий и медь. Сэкономить на светильниках? Что еще попробовать сделать?.. Палочка-выручалочка не отыскивалась, и она вновь вообразила картину ссоры с Аброром и даже бешик-той, который должен был состояться вчера и на который она, разумеется, не пошла.
Ее отсутствие на бешик-тое, наверное, ошеломило всех. «Почему нет Вазиры? Вай, почему она ушла? Куда?» — эти вопросы родственников, конечно, изрядно помучили и Аброра, и его родителей. Выкручивались, наверное. Не стала же Ханифа-хола кричать, что невестка была против бешик-тоя.
Раньше бывало так: уйдет Вазира в обиде на мужа, на свекровь, уйдет прогуляться, успокоиться, мать навестить — и через несколько часов Аброр начинал ее искать, беспокоиться за нее. Теперь... вот уже второй день ее нет дома, и он даже не звонит, не интересуется, что с женой, где жена, не сделала ли что-нибудь над собой? Неужто мать остается всесильной и для совсем взрослого, самостоятельного мужчины?
Что теперь делать?
Живо вообразила себе Вазира личики детей. Сердце прямо заныло от тоски по ним. Она взяла телефонную трубку, набрала номер пионерлагеря, хотя и знала, что Малика и Зафар возвращаются только через два дня. Решила еще раз проверить, не изменилось ли что-нибудь в сроках... Нет, никаких изменений не предполагалось. Послезавтра в три часа дня детей привезут на ту самую площадь, с которой уехали в горный лагерь.
А как она встретит детей, куда поведет? Аброр, наверное, и не знает, когда возвращаются дети. Если Вазира приведет Малику и За-фара домой, свекровь не утерпит, чтоб не позлорадствовать: «Уходить уходила, и все равно сама пришла!» Отвести к матери — значит, расстроить и мать, и Насибу. Она ведь скрыла от них, что поссорилась с Аброром. Насиба часто завидовала их слаженной семейной жизни, повторяя: «Ах, если б и наша была такой же, как ваша!»
Ночью, заявившись к Насибе, Вазира не могла сказать правды — заставила себя солгать:
— Аброр с последним рейсом улетел в Самарканд, проводила его, а на обратном пути решила переночевать у вас.
— Как хорошо вы сделали, апа! Наш дом близко к аэропорту... Конечно, Вазира не спала всю ночь: нервы разгулялись, да и шум с улицы донимал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97