Метрдотель пригласил их войти в малый зал.
В очереди зашумели, но швейцар невозмутимо объяснил:
— Места этим гражданам с утра заказаны.
Господи, сколько же времени прошло с тех пор, как она в последний раз была в настоящем ресторане!
Из кухни доносился, дразня аппетит, аромат плова, приправленного тмином: ей ли не знать, как это вкусно! Мимо низеньких столиков, установленных на коврах яркой расцветки на бекасамовых1 курпачах, мимо зеркал в нишах шли они к своему месту. Павел Даниилович не выдержал, воскликнул:
— Красиво оформлено!
В малом зале и народу было мало.
Бекасам — шелковая ткань специальной выделки.
— Мы рады вам! — слегка поклонился метрдотель Вазире и предупредительно отодвинул ее стул, помогая сесть за стол.
Шерзод уже успел «обработать» своего знакомого заведующего залом: «Гости из министерства, знаете ли, знатоки и гурманы, но все-таки постарайтесь их удивить». На столе появился сначала, как и положено за среднеазиатским обедом, душистый зеленый чай в чайнике пунцового цвета и такие же ярко-красные пиалы на лягане1, расписанном цветами белоснежного хлопка, а потом пошли пышные, выпеченные в тандыре лепешки, ломтики казы2, пятизвездочный узбекский коньяк, «Хосилот» и «Гулоб»3.
Шерзод хотел налить Вазире коньяку, но она отказалась:
— Нет-нет, лучше сухого... «Гулоб», пожалуйста.
Павел Даниилович снял слуховой аппарат, положил его в карман. Вазире пришлось повысить голос, наклонившись к нему:
— Павел Даниилович, обратите внимание... «Гулоб» и в Ташкенте не часто найдешь. Большая редкость.
— Что вы говорите? Тогда и я, пожалуй, с него начну. Шерзод налил гостю вино в большой фужер. Провозгласил первый
тост — за Павла Данииловича, за дружбу и сотрудничество москвичей и ташкентцев. Павел Даниилович отпил глоток, зажмурился от удовольствия:
— Божественно!.. Что-то подобное я только в Париже пробовал. Шерзод тут же припомнил забавные случаи из их, с Павлом
Данииловичем, совместной поездки в Японию. Повторил свой «самолетный» рассказ о нашей выставке там. Видно было — Шерзод любил ненароком подчеркнуть, что часто бывает за границей. Павел Даниилович посмотрел на Вазиру, усмехнулся:
— Да, Япония — удивительно своеобразная страна. Но и наши республики способны своей яркой неповторимостью поразить воображение. Узбекистан, например. Это же чудо что за страна! Где еще отыщешь Самарканд, Бухару, Хиву, их удивительную архитектуру, а наряды, блюда, мелодии! Да вот и в этом зале — резьба, узоры, роспись на фарфоре. Какие шелка, ковры — высокое искусство!
В фарфоровых касах подали маставу4, исходящую пряным букетом запахов от разнообразных приправ. Слабым казался «Гулоб», но щеки у Визиры разрумянились, глаза заблестели. Шерзод налил ей еще вина.
Павел Даниилович, мы с Вазирой Бадаловной вместе в институте учились. И, как видите, студенческая дружба продолжается. При вас я хочу открыть Вазире одну тайну. Проходка линии метро под каналом Анхор меня очень интересует. Есть и у меня заветные, в сердце выношенные творческие замыслы...
Во г так новость! — Слова Шерзода почему-то развеселили Визиру.
- Да-да, не одним ландшафтным архитекторам свойственно мечтать...
1 Ляган— большое фарфоровое блюдо.
2 Казы особым образом приготовленная колбаса из конины.
3 «Хосилот» («Урожай»), «Гулоб» («Розовое»)—сухие узбекские вина.
4 Мастава — рисовый суп с мясом и различными травами, заправленный кислым молоком.
Чтобы претворить мои замыслы в жизнь, мне тоже надо посоветоваться с вами, Павел Даниилович.
— Пожалуйста, Шерзод Исламович, я всегда к вашим услугам.
— Павел Даниилович,— заговорил Шерзод погромче, чтобы гость мог все расслышать,— все достоинства нашего края, о которых вы красноречиво сказали только что, воплощает в себе Вазира. Вы согласны?
Вазира покраснела, смущенно опустила голову, быстро зашептала по-узбекски:
— Не надо, прошу вас!
— Да, да, это мое искреннее, глубокое убеждение,— продолжал Шерзод, поднимая бокал для нового тоста.
И на Павла Данииловича подействовала привлекательность, женственность Вазиры, особая мягкость ее взгляда, изящество жестов, красивый грудной голос.
— Вы и меня очаровали, Вазира Бадаловна, просто очаровали,— признался Павел Даниилович простодушно. А когда Шерзод предложил тост за Вазиру, Катинов поднялся с места и добавил:— За таких прекрасных женщин мужчины пьют стоя!
Шерзод поспешно вскочил с места и одним махом осушил рюмку.
Подали ароматный, благоуханный плов. Вазире вдруг сделалось
грустно, она отставила свой бокал. Шерзод умоляюще прошептал:
— Выпейте, прошу вас... Я сказал искренне, от сердца, уверяю вас.
Вазира сделала глоток. Шерзод налил ей еще, дополна, взглянул заговорщиком: слова, ждем от вас слова, Вазира-хон.
Она смотрела на сотрапезников застенчиво, глаза увлажнились почему-то, став по-особому блестящими. Шерзод подумал, что женщине этой сейчас можно дать двадцать пять, от силы тридцать лет. Он знал, что Вазире тридцать шесть, но никогда так сильно его не влекло к ней, даже в юности. По лицу Павла Данииловича он заметил, что и метростроевец подпал под власть ее обаяния.
— Чтоб высоко ценить других,— заговорила Вазира,— оценивающий должен обладать особым качеством сам.
— Правильно! — взбодрился Павел Даниилович.
— Я впервые вижу вас сегодня, Павел Даниилович, но чувствую, что у вас добрый глаз, что это особое качество доброжелательности вам присуще. Вы умеете дорожить своеобразием других людей... людей других народов, хочу я сказать.
— Ну, а... как же иначе? Своеобразие каждого обогащает нас всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97