.. Так нет, она все еще защищает и заступается за этого нахала и наглеца.
Аброр молча шагал по кухне из угла в угол...
Так решительно отправилась к матери за помощью себе, а вернулась еще более расстроенная и подавленная. Теперь, наверное, поняла его, Аброра, правоту и не будет мешать ему временно приютить родителей. Но только убедил ее не он сам, а жестокосердие Алибека. Не
хочет быть она похожей на своего брата. И еще Вазира знала, что без помощи Аброра не выручить ей матери из беды. Да и за брата она в ответе не меньше, чем мать,— ведь она старшая сестра. С кем же делиться ей горестями, если не с мужем?
Аброр уже не чувствовал раздражения против Вазиры, все утреннее, неприятное выветрилось, и ему стало Вазиру жаль.
И Вазира почти не помнила утренней их размолвки... В конце концов, не на всю жизнь приедут к ним свекровь и свекор!.. И разве не прав Аброр и в том, что резко обошлась она сейчас с Маликой, слишком строга была с ней, а девочка у них растет хорошей, честной и чистой...
Из глубины смятенного ее сознания выплыло вдруг, будто и не к месту совсем, воспоминание о встрече с Наби Садриевичем и... с Шерзодом. Его предложение ей стать соавтором проекта, который идет явно вразрез с замыслами Аброра. Она пыталась усилием воли отогнать это воспоминание от себя, чтобы оно не усугубляло и без того сложного, смятенного состояния ее души. Но воспоминание зацепилось за что-то такое в ней, чего она стыдилась...
После довольно долгого молчания Аброр как бы про себя сказал:
— Да, беда и впрямь не ходит одна... Но почему же вы не поговорили с дружками Алибека?
— До них ли мне было?! И говорить с ними очень уж неприятно. Слишком они развязны.
Аброр вспомнил, как сам однажды попробовал поговорить с ними у Алибека. Даже стакан портвейна выпил, хотя крепленого вина и не любил. Большинство дружков — разведенные. От жизни хотят только брать и ничего не хотят ей давать...
«Ну ладно,— думали вместе и Вазира и Аброр,— корни тут глубокие, а что сейчас вот делать, как вырвать Алибека из этой компании? Скажи-ка попробуй: «Дружки у тебя плохие»,— так он сразу на стену полезет. Слова тут не помогут».
— Может быть, его в Фергану или Самарканд отправить с женой, ну, найти повод... чтобы как-то оторвать от дружков? — неуверенно спросила Вазира.
А я вот думаю, сначала с Насибой нужно поговорить,— тоже бы размышляя вслух, сказал Аброр.— Раз они в ссоре и разводиться собираются... сперва этот узел как-то развязать. Или подтянуть как и сказать...
Дома у нее телефона нет. Но я Насибу разыщу.
Решили позвонить Насибе завтра на работу. А с утра съездить к руководительнице Малики — и этот узел ждет, чтобы к нему прикоснулись чьи-то здравые руки... Да, еще Вазира с утра маму к врачу должна повезти.
Аброр мысленно добавил к перечню дел и заботы своих стариков: они ждут его. Он должен помочь им найти подходящий участок дома... Пошла сумасшедшая какая-то полоса жизни, когда запутанные узлы все множатся. И среди них еще споры его с директором - Рахмановым. Аброр уже набросал черновик письма начальнику главного управления, думал завтра, в субботу, посидеть над ним, подумать, переписать набело. Но, видно, завтра часть дня уйдет по графе «семейные заботы». Остается для дела только ночь.
И Аброр направился в кабинет, включил настольную лампу, найдя в себе силы думать, писать, одним словом — работать.
Вазира решила не ужинать, есть совсем не хотелось. Она приняла душ, выпила холодного кефира. Устала, конечно, очень, выдохлась за день, но спать не хотелось. Стиркой она занималась обычно по субботам. Но на этот раз, зная, что суббота уже вся расписана, она отобрала часть белья и стала стирать. Спать легла уже после полуночи...
Утром в субботу Аброр отвез тещу в поликлинику на консультацию. А оттуда завез Зумрад Садыковну, а потом Вазиру домой. Теперь очередь была за его родителями.
День становился все жарче. Вишневые «Жигули» все раскаленней — и от знойных лучей солнца, и от расплавленного асфальта. Аброр гнал на большой скорости; нагревались шины, источая запах горелой резины.
С особой силой этот запах ударил Аброру в нос, когда он, почти в полном изнеможении, остановил машину у отцовской калитки, в тени деревьев, которые некогда посадил Агзам-ата. От Бозсу на этот раз не веяло прохладой и свежестью: запах резины победил все другие.
Рассиживаться было некогда. Аброр наспех поел маставы. Этот кисловатый суп хорошо утолял жажду. Посадил в машину отца и младшего брата. Помчались в квартал Шофайзи, расположенный за старым ташкентским районом Кукчи на северо-западной окраине города. Здесь их ждал толстый высокий человек; он знал местность, в которой хотел приглядеть себе участок Агзам-ата. Машина заметно осела, приняв еще одного пассажира, ее рессоры заскрипели. И все же — давай, давай! — снова помчался вишневый, вроде и устали не ведающий «жигуленок».
Там, где до землетрясения простирались колхозные угодья, появились теперь по-городскому тесно друг к другу прижатые дома. Жители кварталов Кашгарка и Шейхантаур, оказавшихся в эпицентре, все переехали сюда: возвели новые дома, вырастили новые деревья; некоторые по привычке окружили себя высокими глиняными заборами — дувалами. Много оставалось здесь и участков земли, не занятых или не вполне занятых под строительство. Улицы не благоустроены, а то и вообще их не было здесь, улиц. Грузный человек, который сел в машину в квартале Шофайзи, сделал Аброру знак:
— Езжайте по этой улице вон туда... Там живет аксакал, заберем и его.
Аксакал — тоже грузный, внушительного вида и веса старец — устроился на заднем сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97