Она должна уснуть. Хорошо, если будет спать до вечера. Не будите! На ночь дайте ей теплый сладкий чай, кислое молоко... можно куриный бульон. Потом пусть примет таблетки, которые я выписала. Я сейчас поеду поставлю ее на контроль. А если она не сможет заснуть и ей станет хуже, сразу звоните к нам. Сразу! Тогда придет реанимационная машина, увезет вашу жену в больницу.
Аброр побледнел.
«Победитель! — со злобой подумал он о себе.— Нет, пусть все победы пойдут к чертям, если расплачиваться за них надо такой ценой!»
Врач и сестра ушли. В гостиной, где лежала Вазира, было тихо. Аброр боялся почему-то зайти туда, сидел с Зафаром на кухне. Минут через двадцать к ним присоединилась Малика.
— Мама заснула! — прошептала она.
Бледная была сейчас Малика, похожа на заботливую мать, укладывающую спать тяжело больного ребенка.
Вазира к вечеру проснулась. Слабым голосом позвала Малику. В комнату, где она лежала, вслед за Маликой вошли Аброр с Зафаром. Втроем поставили у изголовья дивана журнальный столик, расстелили скатерку и поставили на столик разрешенные медициной сладкий чай, кислое молоко и бульон.
Вазира оставалась вялой, будто оглушенной. Руки и ноги — непослушными. Немота и безразличие.
Несколько раз глотнула поданный Аброром сладкий чай. Когда разлилось по телу тепло, возродилась и память: припомнилось обсуждение и особенно последние слова Наби Садриевича. Какое же все-таки она ничтожество! Самонадеянная, глупая женщина. Достойная презрения мужа. А он? Заботой отвечает на все.
— Ничтожество!.. Я ничтожество... Не стою ваших забот. Аброр смахнул указательным пальцем крупные слезы жены с ее
бледного, осунувшегося лица.
— Вы стали для меня дороже, чем прежде, Вазира. Между нами стояла невидимая стена. Сегодня она рухнула.
Вазира представила себе галантного Шерзода, хамелеона, ловкача Шерзода. Она громко зарыдала:
— Какая я дура! Самонадеянная дура! Мне стыдно! Боже мой, как мне стыдно...
Ресницы Зафара (ничего он не понимал, слава богу) увлажнились, губы задрожали. Малика взяла брата за руку, они вышли из комнаты.
— Ладно, Вазира, поплачьте, быть может, полегчает,— сказал Аброр, сел рядом и обнял ее.
Вазира продолжала рыдать, сотрясаясь всем телом. Аброр не выдержал, прикрикнул:
— Хватит! Возьмите себя в руки, Вазира! Дети боятся. Малика завтра должна экзамен сдавать. Подумайте и о себе. Приступ может повториться.
Последние слова подействовали. Постепенно Вазира успокоилась.
— Матери сообщите. Пусть Малике поможет. У девочки ведь экзамены.
То, что Вазира вспомнила о матери и Малике, несколько успокоило Аброра. Он подозвал Малику, попросил ее подежурить еще немного, а сам (с Зафаром) сел в машину и в уже густых вечерних сумерках отправился к теще.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Новая кнопка звонка — белая, квадратная — сразу привлекла внимание Аброра. Он нажал на нее; зазвенело приятно — бим-бом, бим-бом, бим-бом. «Ишь ты, Алибек, как вернулся из армии, решил все вокруг обновить!» — подумал Аброр с удовольствием.
Дверь открыла Зумрад Садыковна:
— Вай, Аброр-джан!.. Заходите, заходите! Ой, какая радость, и Зафар к нам пожаловал!
Зумрад Садыковна поочередно обняла пришедших, поцеловала каждого в лоб. Появился на своих двоих малыш, подошел вразвалочку к бабушке, вцепился в подол ее юбки.
— Ай да молодец, Тимурбек, начал ходить! — Аброр поднял малыша на руки.
Из комнаты слева в прихожую вышел сам Алибек. Глаза, брови, лоб годовалого сынишки были точь-в-точь отцовские.
Алибек поздоровался с Аброром, осторожно взял из его рук Тимурчика. Поставил на ноги, слегка шлепнул по мягкому месту:
— Иди-ка походи своими ногами Мы его не приучаем к рукам. А то избалуется.
— Правильно! Сам отец вырос баловнем, а сына не хочет баловать! — рассмеялся Аброр.
— В следующем поколении природа должна отдыхать... и от гениальности, и от пороков поколения предыдущего.— Алибек произнес это с видимой серьезностью, почесывая густую бороду.
После демобилизации он бросил свое «непыльное» лаборантство, вернулся на завод сменным инженером. Сейчас дела у него шли неплохо. От предармейского прошлого осталась разве что эта борода,
тщательно ухоженная, полукольцом окаймляющая лицо (усы теперь Алибек сбривал).
Из кухни навстречу гостям вышла, вытирая руки о фартук, и Насиба. После первых родов она, как водится, пополнела и ростом, казалось, стала поменьше. Густой бас диктора телевидения доносился и в прихожую. В гостиной Аброру сразу бросился в глаза широкий экран цветного телевизора.
— О, цветной приобрели! И давно?
— На прошлой неделе,— ответил Алибек не без гордости.
— «Радуга»? Наверное, дорого?
— Около семисот. Купили в кредит.
— Отважные люди!
Аброр знал, что весной, когда Насибе покупалось трехсотрублевое модное пальто, Алибеку новые туфли и кримпленовый костюм, больше половины денег было взято в долг в кассе взаимопомощи. И вот, гляди, купили дорогой телевизор, еще не рассчитавшись с прежними долгами. Вещи теперь многих приманивают к себе, причем дорогие вещи, и на что только иные не идут, чтобы заиметь их... Зумрад Садыковна разгадала, о чем сейчас думал Аброр.
— Современная молодежь очень уж охоча до удобства да одежды, дорогой Аброр... Век, говорят, такой: что дешево — то не мило.
— Ну и что? Надо хорошо жить!—Алибек с ходу ринулся в контратаку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97