» — мысленно усмехнулся Аброр. Вслух сказал:
— Вот пришел, по делам нашей махалли...
— Ты... по делам махалли? — недоверчиво переспросил Шерзод. Аброр стал объяснять, что их микрорайон построен на месте
старой махалли. Прежние жители из глинобитных домиков переселились в современные дома. Но люди эти испокон веков привыкли к чистому воздуху, к жизни во дворе. Вот они и в новом микрорайоне стали устанавливать в общих, объединяющих по нескольку пятиэтажек дворах деревянные помосты, стелить на них одеяла и отдыхать в тени деревьев. Во двор ах, бывает, и шумные свадьбы играют, празднества справляют, как всегда, многолюдные, с карнаями и сурнаями, с грохотом бубнов.
— ...А для новых микрорайонов,— вставил Шерзод,— все эти кар-наи и сурнаи не совсем уместны, так?
— Ну, я бы так не сказал. Разве старые махалли не были, по сути, своеобразными микрорайонами своего времени?
— Были, разумеется... Но лучше старые обычаи похоронить под снесенными глинобитными стенами мазанок. Разве ты иначе думаешь?
— Плохие обычаи... да, их надо бы похоронить. Но ведь есть и хорошие. Я лично люблю бас карная. Напевы сурная, ритмы дойры1 — все это, по-моему, очень подходит Ташкенту. Где еще такое услышишь: А неповторимость звуков и красок... разве ими не должны мы дорожить? — в тон Шерзоду спросил Аброр.
— Да какая там неповторимость? Каждый летний день десятки свадеб во всех концах города. В ход идут микрофоны. Карнаи ревут — стекла дрожат. В Ташкенте и без них шуму хватает. Будь в моей власти, я бы эти карнаи просто запретил в больших городах!
— Ну да, я и забыл, ты ведь еще в студенческие годы увлекался джазом.
— Увлекался, а что? Сейчас вот весь мир увлекается поп-музыкой...
— Но зачем весь мир-то унифицировать под джаз или поп-музыку? Пусть там —джаз, здесь — карнаи и сурнай, пусть каждому — свое.
— Да ладно, хватит об этом. Я тебя слушаю... давай по делу. Аброр снова стал говорить, что его дело-то и состоит в том, чтоб их микрорайон приобрел своеобразие. Архитектурные шедевры — коробки— уже возведены, тут ничего, как говорится, не попишешь. Но общий двор можно еще решить более интересно. Сухие бетонные лотки, по которым не текла вода, со двора уже убрали. Сделали небольшие арыки с живыми зелеными берегами. Рассадили по двору цветы и деревья, этакий традиционный для восточного землеустроения чорбог — «четыре сада». В определенной его точке — клумбы с четырьмя разновидностями цветов. На краях взметнулись тенистые деревья — пирамидальные тополя и чинары: двор-то немалый по площади. Нашлось в нем место, как велит обычай, и для фруктовых — черешни, персика, айвы. И в середине спортплощадка —там дети резвятся целый день. И все это было сделано методом хашара — своего рода субботник древности, когда бескорыстно, безвозмездно вся махалля благоустраивает общий двор, или, как шутя сказал Аброр,— «хашарили».
— Все? — На лице Шерзода изобразилось вежливое удивление.
«Не все, увы, не все». Были, конечно, и такие, кто не признает никакого хашара, закроется в своей квартире и живет так, что даже соседей по лестничной клетке знать не хочет... Но большинство жителей привыкли в нашем сухом и жарком климате проводить свободные часы во дворе, под открытым небом, они-то и работали сообща.
— Да,— еще добавил Аброр,— в прежней махалле был свой знаменитый хлебопек — отличные умел делать лепешки, и тандыр его славился. Землетрясением его хозяйство было разрушено, хлебопек сменил профессию, сел за баранку поливомоечной машины. А как только в новом-то дворе соорудили тандыр, нынешний водитель «поливалки» тут как тут, занимается теперь хлебопечением по совместительству...
Чего ты мне без конца ваш двор расписываешь? — перебил его Шерзод.
— Потому что сейчас весь этот двор — и чорбог, и площадка, и помосты, и тандыр — под угрозой.
1 Дойра — вид бубна.
— Это еще почему? Кто тебе сказал?
— Кооперативщики... Они хотят в нашем дворе построить еще один свой шедевр. И это не проекты. Уже бурили шурфы во дворе, образцы грунта брали. Я стал выяснять, вот ниточка и привела меня к тебе.
Шерзод сосредоточенно потер лоб:
— Точно?.. Ну что ж, давай проверим.
Он встал из-за маленького столика, зашел за свой рабочий стол, выдвинул один из ящиков. Порылся в нем, извлек план микрорайона, где жил Аброр. Развернул. Быстро прочитал большой розоватый план-скатерть, обвел пальцем кружок на нем.
— Ага... понятно... вот здесь, между этими тремя пятиэтажными домами, в самом деле много свободной земли.
Зазвонил телефон. Аброр глянул на красного, черного, голубого и стального цвета аппараты, но который из них звонит — не разобрал. Шерзод различал их по «голосам», сразу поднял голубую трубку.
— Перезвоните минут через десять,— приглушенно сказал он, положил трубку на место. Обернулся к Аброру: — Понимаешь, прежние проектировщики в суматохе после землетрясения не особенно задумывались об экономии земли под застройку... (Вряд ли это было справедливо, но Аброр промолчал.) Город, таким образом, растянули на огромную площадь. Теперь мы по возможности сокращаем интервалы между зданиями. Сейчас каждая пядь городской территории, как говорится, на вес золота. На этот счет, сам знаешь, вышло специальное постановление. Так что приходится... уплотнять.
— Уплотнять надо, но с умом,— не вытерпел Аброр.— Учитывая и другие постановления. Надо строить так, чтобы в каждом общественном дворе были площадки для зелени, для детей, для спорта... Теперь куда нам их девать?
— Они... останутся. Двор-то у вас во-о-он какой! Кооперативный домик займет только часть двора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97