Этот веселый смех сбил накал ее слов. Она снова подумала, что Сэм пользуется полным доверием шефа полиции. Де-
вушка заметила, как они обменялись быстрыми взглядами между собой. Санчес не верит ни одному обвинению, которое она выдвинула против супругов Урей. У нее захватило дух от своей догадки: супруги Урей работают на Санчеса! Вероятно, он использовал их, чтобы спровоцировать ее на какой-нибудь шаг, который мог быть использован против нее. Но если это так, кто же тогда был тот Лоренцо? Известно ли Санчесу о нем? А, может быть, его смерть была случайностью, которую супруги Урей старались скрыть от шефа полиции?
Гейл повернулась к Люции. Она заметила огорченное лицо тетки, а ее взгляд предостерег Гейл, что она уже сказала больше,
чем нужно. Напряженную тишину, воцарившуюся после взрыва смеха Урея, прервала Минерва.
— Скажите, вы на самом деле подумали о нас что-то неблаговидное?
— Подождите, синьора,— быстро вмешался Санчес.— Я сам все улажу.— И обратился к Гейл: — Боюсь, что я не могу серьезно рассматривать ваши обвинения, пока не получу от вас вразумительных объяснений о сумочке мисс Ван Эттен. Почему она показалась вам такой ценной или важной?
— Но мне так вовсе не казалось. Это они считали, что она важна, а я...
— Ваше объяснение немного наивно, мисс Уоррен. Последующие ваши поступки говорят о том, что вы тоже придавали определенное значение этой сумочке. Принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, не кажется ли вам, что эту сумочку сейчас лучше всего передать мне?
— Я об этом не думала.
— Напрасно, синьорина,— Санчес резко встал.— Я вас сейчас больше не задерживаю, но прошу не покидать территорию отеля. Может, мне надо будет задать вам еще пару вопросов.
— Извините, пожалуйста,— впервые подала голос Люция.— Не могли бы мы поговорить с вами с глазу на глаз? Гейл забыла рассказать вам о самом важном деле.
— Разрешите пока с вами распрощаться,— Минерва поднялась со стула и посмотрела на девушку холодным непроницаемым взглядом.
Гейл глубоко вздохнула и подошла к ней. Впервые за утро она почувствовала неуверенность и странное смущение.
— Я должна попросить у вас прощения. Все мне казалось таким непонятным. Я не знала, что мне об этом думать.
— Когда закончится, наконец, этот ужас, я думаю, будут еще извинения. Но одно мне непонятно: от кого они последуют и будет ли кому их принимать,— Минерва пожала плечами.— Пошли, Сэм! Скоро начнут передавать последние новости.
— Выйдем на террасу,— предложил полицейский, вежливо придерживая дверь перед дамами Уоррен. Там он указал на несколько пустых стульев в дальнем конце у парапета.— Вы хотите еще что-то сообщить?
— Я хочу рассказать о синьоре Фонсека,— начала Гейл.— В тот вечер у меня был с ним очень странный разговор. Причем, именно там, у лестницы, за минуту до моего падения.
— Он был в своем инвалидном кресле? — спросил Санчес, и его глаза выразили удивление.
— В том-то и дело, что нет. Оказывается, он может ходить. Хотя и ужасно трясется. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что он не так уж беспомощен. А потом... он сказал мне, что Рауль Герберт его сын.
Санчес что-то пробормотал в недоумении и вплотную подошел к Гейл.
— Повторите, мне, пожалуйста, весь разговор подробно, синьорина.
Он молча выслушал Гейл, а когда она закончила, спросил:
— Вы не в первый раз услышали о Рауле Герберте?
— Мы прилетели с ним из Мехико одним самолетом.
— Вы разговаривали с ним?
— Только обменялись несколькими словами.
— Он вам назвал свое имя?
Гейл почувствовала, что не в состоянии солгать под проницательным взглядом черных глаз полицейского.
— Но ведь...— начала она нерешительно.— Собственно, то... В глазах Санчеса промелькнула ирония.
— Не умеете вы лгать, синьорина. Ваши колебания выдали вас. Но, может быть, вы и не собирались лгать? Тот человек, который назвал вам это имя, рассказал и о его убийстве, не так ли?
Гейл молча кивнула головой.
— Сначала мне рассказала об этом Минерва Урей, а потом Ларри Нолан.
— Вот как! Синьора Урей? Я должен бы давно понять, что ни одна женщина не в состоянии сохранить тайну. При каких обстоятельствах она рассказала это вам?
Девушка в отчаянии покачала головой.
— Я даже не знаю, почему она это сделала. Наверное, она хотела узнать, не сказал ли мне тот мужчина что-то, что могло пролить свет на обстоятельства его смерти.
Санчес снова что-то пробормотал.
— А что хотел узнать Нолан?
— Это я виновата,— призналась Гейл.— Он и не вспомнил бы об этом, если бы я не затронула эту тему. Ларри Нолан считал, что я знаю больше, чем знала я на самом деле.
— Пожалуйста, повторите мне это теперь, синьорина.
— Рауль Герберт был, по-видимому, французом. Мне же он сказал, что родом из Бостона.
— Из Бостона? У нас бесспорные доказательства.
— Я знаю об этом! — перебила его Гейл.— Он должен был как бы прибыть из Франции. Тогда же он изменил свое имя. У него, вероятно, был веский повод держать это в секрете. Полицейский в задумчивости покачал головой.
— Да, это возможно. Но почему он солгал? Видимо, что-то было в его прошлом, что заставляло его скрываться.
Санчес встал.
— Не хотите ли вы пойти со мной, синьорина? Мы поговорим об этом с синьором Фонсека.
Дверь им открыла сиделка, Мария Ломбард. Увидев Санчеса, она преградила ему путь.
— Мой подопечный отдыхает.
Полицейский легким жестом попросил ее посторониться.
— Очень жаль, но я должен с ним поговорить. Он подошел к креслу старика.
— Я надеюсь, мы вам не помешали.
На Фонсеке, как и во время первого визита полиции, были темные очки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45