Тело болело так, словно его разрывали на куски, и хотелось только одного — чтобы ее оставили, наконец, в покое. Она попыталась что-то сказать, но почувствовала усталость и отказалась от своего намерения. Потом она вдруг чюняла, что у нее ужасно болит голова, и тогда ощутила, что к ней возвращается сознание. Гейл увидела какой-то мутный, вроде бы качающийся предмет, он превратился в уже более определенную массу, напоминавшую кучу камней, приготовленных для ремонта дороги. Через некоторое время эта масса разбилась на много частей, каждая из которых излучала боль и страдание.
Гейл открыла глаза. Она лежала на медной кровати в квадратной комнате, которую видела впервые. В комнате стоял высокий старинный шкаф из темного дерева и простой стул с сиденьем из тростника. В ней было две двери. По падавшему на пол свету Гейл определила, что в комнате есть окно. С чувством легкого удивления она осознала, что свет солнечный. Где-то рядом пели петухи.
— Где я? Как я сюда попала? — спросила она тихо.
— Вы уже проснулись? — раздался чей-то голос.— Сейчас я подойду.
Гейл услышала тихий шорох шагов и в правой от нее двери появилась Минерва Урей. Ее загоревшее лицо выглядело озабоченным.
— Как вы себя чувствуете? Я уже не могла дождаться, когда вы проснетесь...
Гейл безуспешно попыталась собраться с мыслями.
— Где я? — повторила она.
— Вы в Веракруце, в моем доме.
— Ваша кровать не очень удобна.
Чуть позже она поняла, что ее замечание не совсем вежливое.
— Конечно, она неудобна, бедняжка,— засмеялась Минерва.— С таким же успехом вы могли бы попытаться заснуть на деревянном заборе. Это одно из неудобств домов в Веракруце.— Она взяла миску с кусками льда и ловко положила мокрое полотенце на голову Гейл.— Мы никогда не пользуемся этой спальней, но не смогли перенести вас на второй этаж. Увидев нашу лестницу, вы поймете, почему. Как вы себя чувствуете? Пожалуй, неважно.
— У меня все болит.
— Что же в этом удивительного? Вы чудом остались целы после такого падения с лестницы.
— Меня кто-то толкнул.
К Гейл начала возвращаться память.Глаза Минервы расширились, но она удержалась от расспросов.
— Если это так, то настоящее счастье, что вы остались живы.
— Да, меня кто-то толкнул.
— Это невозможно,— медленно сказала Минерва.— Просто вы в темноте шагнули мимо ступеньки. Ведь это очень легко. У вас шишка на голове, вы вся черно-синего цвета, но, к счастью, ни одна кость не поломана...
— Я вижу, что вы неплохо знакомы с медициной,— заметила Гейл.
— До замужества я была сиделкой...
— Который час?
— Около половины пятого.
— Но солнце светит.
— Дело идет к вечеру, малышка. Вы провалялись на этой кровати около восемнадцати часов.
— Я слышала пение петухов.
— Они все время поют. Вам может показаться, что это рассвет,— засмеялась Минерва.— Однако на вашем месте я не говорила бы так много.
Вместе с памятью к Гейл возвращались и силы. У нее появилось желание двигаться.
— Как я сюда попала? Где Люция?
Девушка попыталась сесть, но Минерва опять уложила ее на подушку.
— Да не беспокойтесь вы, Люция в отеле. Все в порядке. Она знает, что вы здесь.
Глаза Гейл сузились. Она недоверчиво покачала головой.
— Нет, не все в порядке. Люция никогда не оставила бы меня, если бы знала, что это несчастный случай. Почему я здесь? Почему меня забрали из отеля?
— Откровенно говоря,— Минерва выглядела смущенно,— это была мысль синьора Санчеса. Вы сильно пострадали, и он хотел, чтобы за вами был хороший уход. И чтобы вам было удобно.
— В таком случае, почему меня не оставили в отеле? У меня была бы там более удобная кровать.
Гейл смотрела на миссис Урей с возрастающим беспокойством.
— Наверное, он не хотел, чтобы вы оставались в отеле.
Гейл некоторое время лежала молча и думала над ответом миссис Урей. Внезапно, как вспышка молнии, ее пронзила мысль, которая объясняла все.
— Теперь я поняла,— сказала она тихо.— Я арестована, а Сан-чес вместо того, чтобы забрать в тюрьму, оставил меня у вас. А вы... моя надсмотрщица.
Минерва покраснела.
— Вы не арестованы. Санчес решил, что будет лучше, если день или два вас не будет в отеле. Теперь прошу ни о чем больше меня не спрашивать. Это может вам повредить.
Минерва вышла из комнаты, но тут же вернулась со стаканом в руке.
— Выпейте лекарство,— строго приказала она.
Гейл послушалась.
— Теперь постарайтесь заснуть.— Если вам будет что-то нужно, позовите меня. Я буду рядом.
Когда она ушла, Гейл попыталась расслабиться и стала всматриваться в поток вечерних солнечных лучей, которые падали сбоку на потолок. Голова болела ужасно. Гейл хотела, чтобы эта боль хотя бы ненадолго прекратилась. Тогда бы она смогла разобраться в путанице своих мыслей. Если Санчес приказал перевезти ее сюда и запретил Люции находиться с ней, значит, это похоже на домашний арест. Но какой в этом смысл? Если бы он хотел ее арестовать, то сделал бы это еще давно, когда узнал о карнизе. Он не стал бы ждать, пока кто-то попытается ее убить. А ведь именно так и случилось — ее пытались убить... Она обязана об этом рассказать. Но только тому, кто поверил бы ей, а не старался бы убедить в том, что она сама споткнулась на лестнице. Минерва Урей ей не верила. Может быть, она знала о том, что случилось? Гейл надо о многом рассказать Санчесу. Кто знает, может быть, потому она и здесь. Чтобы не могла сообщить... Вероятно, она узница супругов Урей, а Санчесу ничего об этом неизвестно. Дэвид знал бы, что делать. Если бы он сейчас был с ней! Но он уже, конечно, был очень далеко от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45