Пришло время расстаться! Пусть живые останутся, а мертвые уйдут!
Когда старый жрец убедился, что последний дух умершего прошел нижние ворота деревни и удалился по дороге в сторону мертвых, он запер ворота и зашагал обратно, громко возвещая:
— Мертвые ушли к себе! Мертвые отделились от живых!
Мертвые ушли.Сразу же распахнулись все двери. Завизжали свиньи, пинками выгоняемые на улицу. Деревня ожила. К Алексу подбежал юноша, почтительно склонился: староста зовет
кадонги.Огонь горел между тремя камнями очага. Рядом лежал умирающий Нагкхулоа. Алекс удивился перемене, происшедшей с этим когда-то крепким суровым мужчиной, Сейчас перед ним на тростниковом мате лежал скелет.
— Джапы,—ответил на немой, вопрос сын старосты Семранг.
— Я рад тебя видеть, кадонги,— прошептал Нагкхулоа еле слышно.
— Спасибо, мой друг! Мы еще успеем наговориться. Лежи спокойно, поправляйся! У нас все хорошо. Бьем джапа. Привет тебе от воинов.
— Эх, Алис! Я уже отговорился. Злой дух грызет душу и не отвяжется от меня, я знаю,— дрожащей рукой умирающий потянулся к Алексу, присевшему у его изголовья. Алекс взял его руку и стал гладить по шершавой сморщенной коже.— Боги неба снова к нам милостивы. Ты вернулся, и моему сердцу легче. Теперь я могу спокойно умереть. Сем-ранг, сын мой!— обратился он к сыну.— Ты заменишь меня. Будь верен кадонги, как я.
Нагкхулоа вдруг закашлялся, отплевывая кровь и глядя на Алекса извиняющимися глазами. Потом горестно покачал головой и хрипя откинулся на чурбак, служивший подушкой. Дыхание с присвистом вырывалось из тощей груди. Немного погодя оно стало ровнее — староста заснул. Алекс тихо удалился.
Вечером люди сходились на деревенскую площадь. Народу собралось много — Хванде разрослось. Слышались крики:
— Кадонги! Мы хотим видеть кадонги! Пусть расскажет! Пусть скажет, когда кончится война!
Алекс взошел на небольшой помост перед горящим костром. У подножия расположились старейшины племени. За ними — плотными рядами толпа.
— Второй год мы сражаемся с врагом, вторгшимся в наш дом, пролито много крови,— начал он.— Но наши жертвы не напрасны. Враг уже боится нас. Он нападает теперь, как трусливый шакал, когда охотники вдали. Мы начали одни, а сейчас с нами земи, ао, агоре. Поднимаются ангами, лота, ренгма. В наших рядах тысячи закаленных воинов. Люди сиеми! Посмотрите туда, где заходит солнце! Прислушайтесь!— и собравшиеся, повинуясь его взволнованному голосу, повернулись лицом на запад, где с глухим гулом метались по небу зловещие красные блики.— Там идет вели-
кая битва. И чем сильнее будут наши удары, тем скорее кончится война. Свобода в наших руках!
Воины одобрительно загудели, размахивая оружием. Но вот на помост взошел высокий худой старик с редкой бородкой. Он поднял руку, призывая к молчанию:
— Я прожил тысячу лун. Зачем совать голову в пещеру тигра? Осторожному гибель не грозит. Вот вам мой совет: не хватай кобру за хвост, укусит.
Толпа заохала, застонала. Страсти бушевали не долго — вышел Семранг, новый староста Хванде.
— Люди сиеми!—сказал он твердо.— Вон сколько у нас воинов! Где они родились? В крысиной норе? Нет, они выросли в борьбе за свободу. Их будет еще больше, и тогда нам не страшен никакой враг. Мы вынуждены защищаться. Лучше умереть в честной борьбе, чем жить в позоре. После смерти тигра остается шкура, после смерти человека — слава. Не посрамим же нашей славы!
Наступило тяжелое молчание. И вдруг тишина взорвалась криками:
— Ты хорошо сказал, староста!
— Кадонги прав!
— Смерть дьяволам!
Совет старейшин вынес решение: продолжать войну. Нгамбе удалось прорваться к Алексу на исходе недели. Он пришел не один. За его спиной пряталась тоненькая девушка.
— Вот... Привел к тебе, старший брат. Моя жена... То есть,— он поперхнулся и замолчал, не зная куда девать свои большие руки.
Алекс улыбнулся.
— Поздравляю! От всей души поздравляю!— Он подошел к своему первому помощнику и крепко обнял его,— Да что ты такой невеселый? Галюша, принимай дорогих гостей! Проходите, проходите! Какой же ты молодец, Нгамба, что зашел. Ну, как там дела?
— Да все пока тихо. О джапах ничего не слышно. Дождь льет и льет. Люди сидят по домам, скучают.
— Присаживайтесь вот сюда. Давайте выпьем за здоровье молодых! Знаете, как у нас в России говорят в таких случаях: горько! Это значит, что молодые должцы поцеловаться, чтобы подсластить пиво и пищу. Ой горько, горько!
Девушка сидела очень прямо. В ушах у нее покачивались большие кристаллические серьги. Они были настолько тяжелыми, что поддерживались тесемками, завязанными через голову. Она взглянула на своего возлюбленного. Оба смущенно коснулись друг друга носами, потерлись ими и отвернулись, краснея. Нгамба схватил чашку с рисовым пивом и залпом осушил ее. Вытер губы рукой и впервые улыбнулся.
— Она, Сомра, значит, еще жена не моя, а другого...
— Как так жена другого?— удивился Алекс, переглядываясь с Гаудили.
И Нгамба рассказал свою романтическую историю. Он — бедный человек, и родители его бедны. Девушка, которую он полюбил,— из богатой семьи. Она тоже его полюбила и согласилась стать женой. Но когда Нгамба ушел в последний рейд, родители девушки выдали ее за богатого человека из другой деревни. Узнав обо всем, Нгамба похитил свою любимую. Обиженный муж с друзьями бросился в погоню за похитителями. Догнать их не сумели, но настояли на созыве суда племени. Суд только что состоялся и вынес решение: похититель в соответствии с принятыми ранее законами должен уплатить большой штраф за обиду, нанесенную мужу, и ущерб его хозяйству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80