Самое большое любопытство возбуждал Алекс. Кто он? Почему эти свирепые дикари так послушны ему? Но приблизиться к Алексу невозможно — от него ни на шаг не отходит закутанный в черный плед Джонни. Он так посверкивает глазами на особо любопытных, что те невольно пятятся,
Дым костров, терпкий запах джунглей и вольный ветер гор ворвались во дворец и заставили многих поежиться. Может быть, поэтому толпа выхоленной знати так быстро рассыпалась, и гаронды остались одни на сверкающем паркете. Алекс понял: спектакль окончен, пора убираться. Воины с облегчением покинули неприютный дом, населенный холодными непонятными существами с бледной нездоровой кожей, напоминавшей им термитов, боящихся света и предпочитающих мрак.
На Алекса хотели произвести впечатление. Его возили в шумный калькуттский порт, где с океанских кораблей разгружали танки, бульдозеры, орудия, автомашины и бесчисленное количество ящиков с оружием, боеприпасами, продовольствием, медикаментами. Его водили по крас-нокирпичным казармам английской дивизии, где рослые упитанные солдаты четко маршировали по булыжнику плаца, стремительно ходили в штыковую атаку, ловко орудовали штыком, прикладом и кинжалом, метко стреляли по мишеням, далеко бросали гранаты.
Его познакомили с полковником Мериллом и группой его «матадоров». «Матадоры», прибывшие из Соединен ных Штатов, насчитывали три тысячи человек. Их набрали в юго-западной части Тихого океана и островов Карибского моря. Эта часть была известна под названием «Галахад», Вместе с новой группой Уингейта из пяти бригад они обучались в ста пятидесяти милях от Бомбея ведению партизанской войны в джунглях.
Полковник Фрэнк Мерилл получил недавно назначение командовать полком американских пехотинцев. Его «разбойники», здоровенные мордастые парни, шумные, наглые, с громким восторгом осматривали воинов Алекса, щупали их мускулы, хлопали по спине и плечам, пробовали силу
рук.Фрэнк Мерилл рассказал Алексу, как во время маневров его «разбойники», или «матадоры», как они еще себя называли, захватили в плен штаб одной из бригад Уингейта и уговорили многих солдат сдаться в плен на том основании, что их, «матадоров», лучше кормят.
Пртом Громова принял подполковник Морроу. Он был приветлив и предупредителен. Усадил гостя в низкое тиковое кресло против себя, предложил виски. Закурили. Серыми острыми глазками разведчик впился в Громова. Алекс спокойно выдержал этот изучающий взгляд.
— Я советский офицер,— первым прервал он молчание.— Мое место там, где наш народ громит фашистского зверя...
Морроу ничем не выдал своего удивления, он умел владеть собой. Но для подстраховки поморщился и бросил небрежно первое, что пришло на язык:
— Джунгли не отучили вас заниматься пропагандой.
Алекс сделал вид, что не расслышал реплики.
— Обращаюсь к вам, как к союзникам, помочь мне вернуться на родину.
— Вы хорошо сделали, что обратились ко мне,— сказал Морроу, наклоняясь вперед и одобрительно похлопывая Алекса по плечу.— А то ведь этот старый осел Хэтчинсон вообразил, будто вы, извините,— англо-туземный гибрид, которых бритты немало развели здесь.
Морроу привстал, давая понять, что аудиенция окончена. «Будь ты хоть сам дьявол, лишь бы помог нам осесть в джунглях, а потом... Потом мы уже позаботимся о тебе, парень. Будь уверен». Но сказал совсем другое.
— Можете быть спокойны. Дезертиром вас не сочтут... Ваше командование будет знать о вас...
Алекс вернулся в гостиницу и, как обычно, попросил коридорного принести все сегодняшние газеты и журналы на английском языке. Чтение прессы стало для него самым радостным событием во время пребывания в Калькутте. Это были дорогие мгновения общения с родиной. Ведь ее заботы, ее дела и здесь составляли смысл жизни Алекса.
Снова появился коридорный.
— Газеты и журналы, сэр! Что еще изволите, сэр?
— Благодарю. Больше ничего не нужно.
Алекс с нетерпением зашелестел газетами. Целый день он не слыхал ничего о родине! Первые полосы были заполнены сообщениями с разных фронтов мировой войны. На советско-германском фронте фашисты начали свое летнее наступление. Под Курском развернулось гигантское сражение. Комментаторы расходились во мнениях об исходе этой битвы. Тревога охватила Алекса. Не может быть, что-бы немцы победили под Курском. Нет! Дали же им по вубам на Волге. И теперь дадут, еще крепче,
Он вдруг почувствовал нестерпимую тоску но родине. Вскочил, возбужденно заходил по комнате. Нет, так дальше нельзя! Скоро снова джунгли, бессонные ночи, кровавые схватки. Надо послать весточку домой. Как обрадуются отец с матерью! А военная цензура? Пропустит! Союзники они или кто, в конце концов?!
Не раздумывая больше, Алекс вырвал из блокнота листок. Торопливо написал: «Мама, отец! Дорогие мои! Жив я и здоров! Ждите с победой! Скоро вернусь. Ваш Санек». Всего несколько слов. Дрожащей рукой вывел на конверте: «СССР, Ташкент». Здравствуй, Родина!
Потом торопливо, словно боясь передумать, сбежал вниз по лестнице и сунул письмо в щель почтовой тумбы на углу улицы. Медленно вернулся в отель. На душе стало легко, будто он поговорил с родителями, пожал руку далекой родине. А немного погодя зародилось неясное тревожное предчувствие.
На другой день Алекса вызвал полковник Хэтчинсон. Утром за ним прикатил майор Кирк, как всегда холодно любезный и подтянутый. Офицер выскочил из машины, отдал честь. Он поморщился, когда вслед за Алексом в
джип пролез Джонни, кутавшийся в неизменный черный плед, но промолчал. За рулем сидел круглолицый бородатый сикх. Кончик его бороды был упрятан под чалму,
— Доброе утро, Алиссандер!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80