– А кто еще это может быть?
Он вошел в освещенную комнату и впервые с 1978 года оказался в хранилище. Тогда каморку без окон освещали только несколько тусклых лампочек. Теперь помещение заливали ровным жемчужным светом флуоресцентные светильники. Открытый деревянный футляр лежал в том же ящике. По полу были разбросаны обломки восковой печати.
– Я слышал, что вы приходили сюда при Павле, – сказал Климент, указав на футляр, – и видели, как Павел открывал его. Скажите, Альберто, что он испытал? Представляю, как этот старый глупец кривил лицо, когда читал слова Девы.
Валендреа не стал давать Клименту повод почувствовать свою правоту:
– Вам далеко до Павла.
– Он был упрямым и узколобым. Он мог сделать многое, но не сумел подавить в себе гордыню и высокомерие.
Климент взял в руки лист бумаги, лежавший рядом с футляром.
– Он прочел это, но все равно поставил себя превыше Господа.
– Он умер через три месяца. Что он мог успеть?
– Он мог сделать все, о чем просила Дева.
– Что сделать, Якоб? Что все это значит? В третьем Фатимском откровении не говорится ничего, кроме обычных призывов к вере и покаянию. Что должен был сделать Павел?
Климент в упор посмотрел на него:
– Вы умеете лгать.
Валендреа с трудом подавил в себе ярость:
– Вы с ума сошли?
Папа шагнул ему навстречу, старческие глаза продолжали изучать тосканца.
– Я знаю, что вы еще раз приходили сюда.
Валендреа промолчал.
– Архивариусы ведут подробные записи. Веками они записывают всех входящих сюда. Вечером девятнадцатого мая тысяча девятьсот семьдесят восьмого года вы заходили сюда вместе с Павлом. Через час вы вышли. Один.
– Я исполнял поручение Святого Отца. Потом он приказал мне уйти.
– Неудивительно, учитывая, что было в футляре.
– Мне поручили запечатать футляр и ящик.
– Но сначала вы прочли содержимое. – Голос Папы еле заметно дрогнул. – И как можно обвинять вас? Вы были молодым священником, приближенным к Папе. А Папа, перед которым вы так преклонялись, прочел свидетельства о явлении Марии. И они сильно огорчили его.
– Вы не можете этого знать.
– Если нет, значит, он был еще глупее, чем я думал.
Глаза Климента сверкнули, он продолжил:
– Прочитав текст, вы уничтожили часть его. Раньше в футляре было четыре страницы. Две из них написала сестра Люсия, когда записывала третье откровение в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Еще две написал отец Тибор в тысяча девятьсот шестидесятом, когда переводил ее записи. Но после того как Павел открыл футляр, а вы его снова запечатали, никто больше не видел его содержимого до тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Пока Иоанн Павел Второй не прочел третье откровение в присутствии нескольких кардиналов. Они свидетельствовали, что печать Павла была в целости. И все кардиналы также утверждают, что в футляре было всего две страницы: одна запись, сделанная сестрой Люсией, и ее перевод, составленный отцом Тибором. Спустя девятнадцать лет, в двухтысячном году, когда Иоанн Павел наконец обнародовал текст третьего откровения, в сейфе оставалось только два листа бумаги. Как вы можете это объяснить, Альберто? Где еще две страницы, пропавшие отсюда в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году?
– Вы все равно ничего не знаете.
– К сожалению для нас обоих, знаю. Это вам не все известно. Переводчик Иоанна Двадцать третьего – отец Андрей Тибор – переписал весь текст третьего откровения к себе в блокнот и потом перевел его. Оригинал он отдал Папе, но уже потом заметил, что написанное отпечаталось на следующей странице блокнота. Он, как и я, имел скверную привычку слишком сильно нажимать на перо. Тибор обвел слова карандашом и переписал их еще раз. На одну страницу первоначальный текст сестры Люсии. На другую – свой перевод.
Климент поднял лист бумаги, который держал в руке, вверх.
– Вот это факсимиле он недавно прислал мне.
На лице Валендреа не дрогнул ни один мускул.
– Можно посмотреть?
Климент улыбнулся:
– Пожалуйста.
Тот взял листок. И тут же его охватила тревога. Те же десять строк по-португальски, которые он видел тогда на исписанных женским почерком страницах и которые он по-прежнему не мог прочесть.
– Португальский был ее родным языком, – сказал Климент, – я сравнил стиль и начертание букв на факсимиле отца Тибора с первой частью откровения, которую вы так любезно оставили в футляре. Они совершенно идентичны.
– А есть перевод? – спросил Валендреа, стараясь казаться спокойным.
– Да, достопочтенный отец прислал и его.
Климент кивнул в сторону сейфа:
– Он там, где ему и надлежит быть.
– Фотокопии записей сестры Люсии были опубликованы в двухтысячном году. Отец Тибор мог просто подделать ее почерк.
Валендреа показал на бумагу:
– Вдруг это подлог?
– Я знал, что вы так скажете. Но это не так, и вам это доподлинно известно.
– Так вы поэтому все время ходили сюда? – уже не сдерживаясь, спросил Валендреа.
– А что бы вы делали на моем месте?
– Не стал бы придавать письму значения.
Климент покачал головой:
– Я не мог. В письме Тибор задал мне один простой вопрос: почему церковь лжет? Вы знаете ответ. Никто не лгал. Просто когда Иоанн Павел Второй сообщил миру третье Фатимское откровение, никто, кроме отца Тибора и вас, не знал, что это неполный текст.
Валендреа отступил назад и, засунув руку в карман, быстро вытащил зажигалку, которую захватил, спускаясь в архив. Язычок пламени вылетел молниеносно. Он поджег письмо и бросил горящий лист бумаги на пол.
Климент не пытался его остановить.
Валендреа растоптал ногами черный пепел с такой яростью, как будто только что выдержал сражение с самим дьяволом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114