Очевидно, что при них Амбрози не станет пререкаться. Он изобразил на лице улыбку и сказал:
– Приятного вечера, отец.
Амбрози вышел, и Мишнер захлопнул дверь, но прежде велел гвардейцам никого больше не пропускать.
Он вернулся к письменному столу. Надо было закончить начатое. Безмерно грустно покидать Ватикан, но его утешало сознание того, что не придется больше сталкиваться с людьми вроде Паоло Амбрози.
Мишнер проверил ящики письменного стола. Там была бумага, ручки, пара книг и несколько дискет. Ничего интересного, но вдруг в правом нижнем ящике он заметил лист бумаги. Завещание Климента. По традиции Папа всегда собственноручно составлял завещание, выражая свои последние пожелания и надежды.
Развернув лист, Мишнер посмотрел на его дату.
Десятое октября, чуть больше месяца назад.
«Я, Якоб Фолкнер, находясь в полном сознании, желаю засвидетельствовать свою последнюю волю и настоящим завещаю все свое имущество, которым буду владеть на момент смерти, Колину Мишнеру. Мои родители давно умерли, а затем за ними последовали и мои братья. Колин долго и преданно служил мне. Он стал мне почти родным. Пусть он распоряжается моим имуществом, как сочтет нужным, полагаясь на свою совесть и благоразумие, которым я научился вполне доверять. Я хочу, чтобы мои похороны прошли скромно и, если это возможно, чтобы меня похоронили в Бамберге, в знакомом мне с юности соборе, хотя, если церковь решит поступить иначе, я не буду против. Приняв мантию святого Петра, я тем самым возложил на себя определенные обязанности, в том числе и необходимость быть погребенным в базилике рядом с моими братьями-предшественниками. Я прошу простить меня всех, кого я словом или делом обидел, и особенно прошу нашего Господа и Спасителя простить мне мои недостатки. Да будет Он милостив к моей душе».
На глаза Мишнера навернулись слезы. Он тоже уповал на то, что Господь явит милость к душе его любимого друга. Католические догматы вполне определенны. Человек должен понимать, что его жизнь принадлежит не ему, это всего лишь драгоценный дар, доверенный ему Всевышним. Самоубийство противоречит законам любви к себе и к Богу живому. Оно обрывает узы, связывающие человека с близкими и с народом. Поэтому это грех. Но все же для тех, кто покусился на собственную жизнь, вечное спасение не совсем потеряно. Церковь учит, что и им будет дана возможность раскаяться путями, ведомыми одному Богу.
И Мишнер надеялся, что так и будет.
Если рай действительно есть, Якоб Фолкнер заслужил его. Что бы ни подвигло его на совершение этого немыслимого шага, это не должно обречь его на вечные муки.
Мишнер положил завещание на стол. Размышления о вечности захлестнули его.
В последнее время он все чаще думал о собственной бренности. Ему скоро будет пятьдесят, еще не так много, но жизнь уже перестала казаться бесконечной. Он представлял себе, что когда-нибудь его разум или тело откажет ему и не даст исполнить задуманное. Сколько ему осталось? Двадцать лет? Тридцать? Сорок? Климент, даже когда ему было под восемьдесят, оставался полным сил, регулярно работая по шестнадцать часов в день. Мишнер мог лишь надеяться, что в этом возрасте ему удастся сохранить хоть половину энергии Климента. И все равно его дни когда-то закончатся. Стоило ли переносить все лишения и жертвы, которых требовали от него церковь и Бог? Дождется ли он награды после смерти? Или дальше ничего не будет?
«Прах к праху».
Он вернулся к исполнению своих обязанностей.
Завещание надо передать в пресс-службу Ватикана. Обычно текст обнародовался, но прежде его должен прочесть камерленго, поэтому Мишнер убрал документ под сутану.
Он решил анонимно пожертвовать всю мебель в местный приют. Книги и кое-что из личных вещей он сохранит на память о любимом друге. У стены стоял резной деревянный сундучок, который Климент долгие годы везде возил с собой. Этот сундучок был изготовлен в Обераммергау, баварском городке у подножия Альп, славящемся своими искусными резчиками. Он напоминал стиль Рименшнейдера и был украшен снаружи изящными изображениями апостолов, святых и Девы Марии.
За все годы дружбы Мишнер так и не узнал, что Климент хранит в нем. Теперь сундучок принадлежал ему. Мишнер подошел и попробовал открыть его. Заперто. На крышке – медная скважина, но нигде в комнате он не увидел ключа и не захотел сразу вскрывать ларец, боясь его повредить. Так что он решил пока не трогать его и заняться его содержимым потом.
Мишнер продолжил проверять остальные ящики. В последнем он увидел сложенный втрое лист гербовой папской бумаги. На нем от руки было написано:
«Я, Климент XV, сегодня посвящаю достопочтенного отца Колина Мишнера в сан кардинала».
Он не верил своим глазам! Климент воспользовался своим правом назначить кардинала in petto, втайне. Обычно о посвящении в кардиналы понтифик сообщал в специальном извещении, которое публиковалось открыто. Затем Папа вводил вновь избранного кардинала в должность в присутствии всей консистории. Но если будущий кардинал проживал в коммунистической стране или существовала опасность, что кандидат может подвергнуться политическим преследованиям, то применялось тайное назначение.
По правилам in petto полномочия кардинала начинались с момента назначения, а не с момента его обнародования, но имелось и еще одно правило, вспомнив о котором Мишнер сразу вернулся с небес на землю. Если Папа умирал до обнародования тайного назначения, то назначение теряло силу.
Документ был составлен два месяца назад.
Красная кардинальская шапочка была так близка!
Вполне возможно, что следующим обитателем этих апартаментов станет Альберто Валендреа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114