Поэтому сделать это можешь только ты.
Мишнер кивнул в сторону хранилища.
– А зачем вы сюда ходите?
– Я все думаю об этих бумагах.
– Его Святейшество Иоанн Павел Второй открыл миру третье Фатимское откровение в начале нового тысячелетия, – сказал Нгови. – Но сначала его проштудировали священники и ученые. Я тоже был в этом комитете. Рукопись сфотографировали и опубликовали.
Климент не ответил.
– Если что-то не так, может, собрать совет кардиналов? – сказал Нгови.
– Как раз кардиналов я больше всего и боюсь.
– А что вы хотите узнать у этого румынского старика? – спросил Мишнер.
– Он прислал мне кое-что интересное.
– Я не помню, чтобы он что-то присылал, – удивился Мишнер.
– Дипломатической почтой. – В голосе Папы едва заметно всплыло раздражение. – Запечатанный конверт от нунция в Бухаресте. Он написал, что переводил послание Девы для Папы Иоанна.
– Когда? – спросил Мишнер.
– Три месяца назад.
Мишнер вспомнил, что именно тогда Климент и начал ходить в хранилище.
– Но я не хочу вовлекать в это дело нунция. Ты сам поедешь в Румынию и посмотришь, что за человек этот отец Тибор. Я доверяю твоему мнению.
– Святой Отец…
Климент поднял руку:
– Я не хочу, чтобы меня еще спрашивали об этом.
В его словах теперь послышалась злость, что было непохоже на Климента.
– Хорошо, – сказал Мишнер. – Я найду отца Тибора, Ваше Святейшество. Не сомневайтесь.
Климент оглянулся на хранилище:
– Мои предшественники заблуждались.
– В чем, Якоб? – спросил Нгови.
Климент повернулся и грустно посмотрел на него:
– Во всем, Маурис.
Глава VIII
Рим
8 ноября, среда
21.45
Валендреа приятно проводил вечер. Два часа назад они с отцом Амбрози уехали из Ватикана на служебной машине и направились в «Ля Марсель», одно из его любимых бистро. Телячье сердце с артишоками здесь готовили как нигде в Риме. Риболлита, тосканская похлебка из бобов, овощей и хлеба, напоминала ему о детстве. А десерт – лимонный шербет с соусом из мандаринов – был таким, что, отведав его однажды, невозможно было не прийти еще раз. Он много лет ужинал здесь за одним и тем же столиком в дальней части зала, и владелец хорошо знал и о его винных предпочтениях, и о его любви к уединению.
– Прекрасный вечер, – сказал Амбрози.
Он сидел напротив своего патрона в задней части салона роскошного лимузина «мерседес», в котором по Вечному городу разъезжали многие иностранные дипломаты – даже президент США, визит которого состоялся прошлой осенью. Отделение для пассажиров было отделено от водителя матовым стеклом. Наружные окна тонированные и пуленепробиваемые, а боковые стенки и пол обшиты сталью.
– Да.
После плотного ужина он попыхивал сигаретой, с удовольствием ощущая, как обволакивающий его табачный дым проникает в легкие.
– Что нам известно о Тиборе?
Он начал говорить во множественном числе, как делал почти всегда, надеясь, что эта привычка пригодится ему в будущем. Веками так говорили папы. Первым отказался от этого Иоанн Павел II, а Климент XV официально отменил этот обычай. Но если нынешний Папа был полон решимости отвергать вековые традиции, то Валендреа был готов восстанавливать их.
За ужином он не расспрашивал Амбрози о том, что волновало его, верный своему правилу не обсуждать дела Ватикана за его пределами. Он много раз видел, как не в меру длинный язык ломал людям карьеру, и иногда это происходило не без его помощи. Но этот лимузин считался территорией Ватикана, а Амбрози ежедневно проверял, нет ли в нем подслушивающих устройств.
Из CD-плеера лилась музыка Шопена. Она успокаивала и в то же время служила защитой от прослушивания на расстоянии.
– Андрей Тибор, – сказал Амбрози, – работал в Ватикане с тысяча девятьсот пятьдесят девятого по тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год. Потом стал простым священником, служил в разных приходах. Ушел на пенсию два года назад. Живет в Румынии, получает ежемесячное пособие.
Валендреа затянулся сигаретой.
– Итак, нужно выяснить, что нужно Клименту от этого престарелого священника.
– Это как-то связано с Фатимой.
Они обогнули виа Милаццо и двигались по виа Дель Фори Империали в сторону Колизея. Валендреа нравилось, что Рим хранит свое прошлое. Он ясно представлял себе, как приятно было прежним папам и императорам видеть, насколько прекрасны их владения. Когда-нибудь и он испытает это чувство. Алой шапочки кардинала ему мало. Он хочет облачиться в камауро, разрешенную лишь папам. Климент не носит этот старомодный головной убор, считая его анахронизмом. Но головной убор из красного вельвета, отделанный белым мехом, мог символизировать возвращение к былому величию папской власти. Хватит разрешать католикам Запада и стран третьего мира подрывать латинские догмы! Церковь стала думать не о сохранении веры, а о том, как угодить всему миру. Католическая культура рушится под натиском ислама, индуизма, буддизма и бесчисленных протестантских учений. Происки дьявола. Святая апостольская церковь переживает трудные времена, и он знает, что спасти ее может твердая рука. Чтобы священники подчинялись, верующие не уходили, а доходы росли. И он готов стать этой рукой.
Амбрози дотронулся до его колена и указал за окно:
– Ваше преосвященство, посмотрите вперед.
Когда лимузин поворачивал, он взглянул за окно, где сверкали огни кафе, бистро и дискотек. Они проезжали по одной из маленьких улочек, виа Фраттина, и на тротуарах было полно ночных гуляк.
– Она живет в этом отеле, – сказал Амбрози. – Я проверил в нашей регистратуре ее заявление об аккредитации.
Как всегда, Амбрози все сделал добросовестно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114