Валендреа повернулся к врачу.
– Что скажете, доктор?
– Он умер давно. Часов пять-шесть назад, может быть, больше. Внешних повреждений нет, что стало причиной остановки сердца, не ясно. Ни потери крови, ни ушибов. Похоже, он умер во сне.
– Это могло случиться из-за таблеток? – вкрадчиво спросил Нгови.
– Сказать можно будет только после вскрытия.
– Об этом не может быть и речи, – сразу заявил Валендреа.
Мишнер спокойно взглянул на государственного секретаря:
– Но мы должны знать.
– Мы не должны ничего знать. – Валендреа повысил голос: – Нам лучше ничего не знать. Уничтожьте этот пузырек. Вы представляете себе последствия? Какой это окажется удар для церкви, если узнают, что Папа совершил самоубийство? Одна лишь мысль об этом кощунственна, одно лишь предположение этого может нанести непоправимый вред!
Мишнер уже думал об этом, но он твердо решил избежать повторения ситуации 1978 года. Когда на тридцать третий день своего правления неожиданно умер Иоанн Павел I. Волна домыслов и противоречивой информации, распространяемой тогда с единственной целью скрыть, что тело обнаружил не священник, а монахиня-горничная, привела к появлению самых невероятных слухов об убийстве Папы.
– Согласен, – уступил Мишнер. – Нельзя сообщать о самоубийстве. Но мы должны знать правду.
– Чтобы лгать другим? – спросил Валендреа. – Так мы ничего не узнаем.
Странно было слышать осуждение лжи из уст Валендреа, однако Мишнер промолчал. Нгови повернулся к доктору:
– Анализ крови сможет чем-то помочь?
Тот кивнул.
– Тогда возьмите кровь на анализ.
– Вы не имеете права, – решительно запротестовал Валендреа, пухлая рука взлетела вверх. – Нужно разрешение священной коллегии. Вы пока не Папа.
Лицо Нгови осталось бесстрастным.
– Прежде всего я хочу знать, как умер этот человек. Мне небезразлично, что станет с его бессмертной душой.
Нгови снова повернулся к врачу:
– Проведите анализ сами, а образец уничтожьте. О результатах сообщите только мне. Ясно?
Доктор кивнул.
– Вы много на себя берете, Нгови, – сказал Валендреа, переводя дыхание.
Мишнер молча наблюдал за происходящим.
– Хорошо, передайте это дело священной коллегии.
Перед Валендреа встала непростая дилемма. Он не мог отменить распоряжение Нгови и не мог – по понятным причинам – вынести дело на обсуждение кардиналов. Тосканец явно находился в замешательстве, но молчал. Может быть, с тревогой подумал Мишнер, он просто хочет загнать Нгови в ловушку?
Нгови открыл свой черный кейс и вынул оттуда серебряный молоточек, затем подошел к изголовью кровати. Предстоящий ритуал обязателен, всем это превосходно известно, и камерленго должен его совершить, как бы он ни был бессмыслен.
Нгови слегка ударил молоточком по лбу Климента и задал вопрос, веками задававшийся трупам понтификов:
– Якоб Фолкнер, вы мертвы?
Минута прошла в молчании, затем Нгови повторил вопрос. Еще одна минута тишины. Вопрос прозвучал в третий раз.
Выдержав паузу, Нгови, как и полагается и подобных случаях, объявил:
– Папа умер.
Он наклонился и поднял правую руку Климента. Безымянный палец украшал Перстень Рыбака.
– Странно, – тихо вымолвил Нгови, – обычно он не носил его.
Мишнер знал, что это правда. Громоздкий золотой перстень, как правило, служил не украшением, а печаткой. Он изображал святого Петра в образе рыбака, вокруг шла надпись с именем Климента и датой его восшествия на престол. После прошлого конклава его надел на палец Климента тогдашний камерленго. Обычно им запечатывали папские бреве. Как правило, папы его не носили, а Климент особенно пренебрегал им.
– Может, он знал, что мы будем искать его, – предположил Валендреа.
Наверное, так оно и есть, пронеслось в голове у Мишнера. Видимо, он готовился заранее. Это было так похоже на Якоба Фолкнера!
Нгови снял перстень с желтого скрюченного пальца и положил его в черный бархатный чехол, лежавший тут же на столе. Потом в присутствии всех кардиналов он разобьет молоточком и перстень, и свинцовую печать Папы. До избрания нового Папы никто не сможет поставить его печать ни на какую бумагу.
– Готово, – сказал Нгови.
Мишнер понял, что процедура передачи власти завершена. Тридцатичетырехмесячное правление Климента XV, двести шестьдесят седьмого преемника святого Петра, первого немца на папском престоле за последние девятьсот лет, окончилось.
И он уже не папский секретарь. Теперь Мишнер простой монсеньор, временно находящийся в распоряжении кардинала-камерленго Святой римской церкви.
Глава XXXIII
Рим, аэропорт Леонардо да Винчи
13 ноября, понедельник
12.25
Катерина бежала по зданию аэропорта Леонардо да Винчи к стойке регистрации авиакомпании «Люфтганза». Она заказала билет на франкфуртский рейс в час дня. Куда она полетит оттуда, она не знала, но об этом она будет думать завтра или послезавтра. Главное – что и Том Кили, и Колин Мишнер остались в прошлом и пора уже подумать о себе. Ей очень стыдно, что она обманула Мишнера, но поскольку она больше не встречалась с Валендреа, а Амбрози почти ничего не сказала, то, наверное, ее обман простителен. Так, во всяком случае, она объясняла происшедшее самой себе.
Она рада, что с Томом Кили покончено. Хотя уверена, что он о ней и не вспомнит. Он теперь идет в гору, и ему не требуется нахлебница, которой она себя ощущает последнее время с ним. Правда, ему нужен кто-нибудь, кто делал бы за него всю работу, которую он впоследствии станет выдавать за свою. Но он, вне всяких сомнений, без труда найдет себе заместительницу на ее место.
Терминал был переполнен, но она вдруг заметила, что вокруг установленных в зале телеэкранов собираются люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114