Очевидно, здесь помещалось правление районной организации, но в данный момент венский стул у шаткого письменного стола был пуст.
Куда подевались члены ячейки? Собрание должно было уже начаться – Оке пришел с опозданием. Сегодня, как назло, было столько дел, что он освободился уже много спустя после закрытия магазина.
– Привет! Долго искал нас?
В двери, ведущей в маленькую соседнюю комнатку, появился Геге. Он распахнул дверь настежь и представил:
– Знакомьтесь – вот наш новый товарищ.
Семнадцать юношей и девушек глядели на Оке приветливо и внимательно. Они все уже расселись по местам и ждали начала собрания. Аксель Линд, секретарь, нервно рылся в своих бумагах. Он был прямой противоположностью Геге – длинный, светловолосый, с напряженным выражением нервного лица. Его внешность, жесты – все казалось Оке знакомым. Он где-то видел секретаря раньше, но, сколько ни напрягал память, не мог вспомнить точно, где и когда. Остальные члены ячейки были самые обыкновенные молодые люди, которых можно встретить на фабриках, в небольших прокуренных кафе, на задних лестницах шикарных квартир и в очередях на бирже труда.
Место председателя занимала девушка с русыми волосами и спокойными голубыми глазами. Она была одета в простенькое коричневое платье и казалась бесцветной в сравнении с остальными шестью девушками, но это впечатление развеялось, как только она ударила молотком по столу и заговорила.
Оке больше прислушивался к ее голосу, когда она читала повестку дня, чем к содержанию отдельных пунктов. Красивый, звучный и размеренный голос как бы возвышал девушку над обыденностью. Да он, собственно, и кормил ее. Не будь у Эдит Бенгтссон столь подходящего для телефонистки голоса, начальник отдела кадров большой фирмы, где она работала, давно уже посадил бы кого-нибудь другого к коммутатору за стеклянной перегородкой. На нее падало сильное подозрение в авторстве нескольких статей, в которых критиковались методы фирмы при найме служащих.
Прием Оке был утвержден дружным хором, после чего он со смущенным видом выслушал обращенные к нему приветственные слова председателя. Вот уж чего он не ожидал, что руководителем ячейки окажется девушка!
На стене позади нее были развешаны два знамени. Красная материя пылала на фоне голой бетонной стены.
Мы наш, мы новый мир построим, Кто был ничем, тот станет всем.
Именно из недр общества, из его подвалов должны выйти преобразующие, смелые, обновляющие идеи! Вот где его место! Здесь Оке нашел тот дух товарищества, который тщетно искал до сих пор. Он почувствовал такое же облегчение, какое испытывает путник, когда после долгого блуждания по незнакомому лесу выходит наконец на дорогу, ведущую в поселение.
После обсуждения внутренних дел ячейки и утверждения отчетов об учебной работе и распространении газет Эдит передала слово докладчику, который должен был открыть сегодняшнюю дискуссию.
– Товарищ Свенссон из райкома прочтет сейчас доклад «Единый фронт против фашизма», – сказала она и села между Оке и Геге.
– Главное сегодня – это защита остатков буржуазной демократии, которые еще сохранились в отдельных странах Европы. Что толку в едином антифашистском фронте, если он возникнет только в концентрационных лагерях! – начал молодой оратор.
Введение было явно позаимствовано из какой-нибудь передовицы с тем же названием, что и доклад, и все ясно почувствовали, когда докладчик перешел на свой обычный язык.
– Мы не должны недооценивать наших нацистов, хотя их как следует поколачивают, когда они появляются на улицах Сёдэр с длинными финками на поясе. Серорубашечники, коричневорубашечники и как они там себя еще называют – все они только смеются над запретом носить форму. Никто не мешает им устраивать провокации в рабочих районах. Но мы не должны рассчитывать на то, что споры о том, кому быть «фюрером», помешают сколотить из них штурмовые отряды против рабочего класса, когда дело пойдет всерьез… В настоящее время международный рабочий класс вынужден вести оборонительные бои, – продолжал он и удивился, почему Оке вдруг улыбнулся.
X
Оке подошел быстрым шагом к остановке и глянул вдоль улицы направо. Автобуса не было видно. Легкий мороз начал покусывать кончики пальцев, и он спрятал руки в карманах основательно поношенного, но еще теплого пальто, которое приобрел к рождеству в одной из лавок на Киндстюгатан на свои чаевые.
Над парком Обсерваториелюнден быстро неслась серая туча так низко, что, казалось, ее царапают ветки голых деревьев. Но снег не пошел, лишь несколько легких хлопьев закружилось в воздухе, тая при соприкосновении со щекой.
Несмотря на ветер, три башни в дальнем конце улицы были окутаны дымкой. Между позеленевшими медными кринолинами Большой церкви и церкви Св. Катарины торчала темным наконечником копья Немецкая кирка.
Оке приплясывал от нетерпения, расстроенный тем, что прозевал автобус. Теперь Курт снова встретит его у заднего входа – уже в халате – и сделает этакое манерное и презрительное движение рукой, поднося часы к глазам.
Несмотря на рассыпанный песок, на Дроттнинггатан было скользко, и движение застопоривалось чаще обычного. Когда Оке наконец попал в Старый город, часы Большой церкви пробили восемь. Товары были уже разложены и гардина с надписью «Закрыто» на стеклянной входной двери скользнула с сухим щелчком вверх.
Запыхавшийся и виноватый, он искал какого-нибудь извинения за то, что переложил часть своей работы на Курта, но не успел и рта раскрыть.
– Ты опоздал на целых пятнадцать минут. Точнее, на шестнадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97