– Так вот он где! Этот вор то и дело наведывается к нам в курятник за яичками!
– Что ты говоришь! Да где это слыхано, чтобы коты яички таскали? – попыталась успокоить ее бабушка.
– Да уж будьте уверены! И если вы сами с ним не разделаетесь, то мой хозяин подкараулит его с ружьем.
– Пусть только попробует! – возвысила бабушка голос. – Теперь, когда мы вернулись, кот перестанет шкодить. Кормим мы его досыта.
У Фины даже глаза позеленели от негодования, а волосы на бородавке у нижней губы сердито задрожали:
– Если только ваш кот еще раз сунет нос к нам на участок, мы его на месте пристрелим!
Моппе вырвался из рук Гюнвор, распахнул дверь в сени и шмыгнул по крутой лестнице на чердак. Оке побежал следом, разыскал кота в самом темном углу и обнял его, заливаясь слезами. Сквозь густую шерсть он чувствовал частый стук кошачьего сердечка. Противный Лагг хочет всадить в это сердечко заряд дроби, отнять у Оке его друга… Казалось, кот понимал мальчика. Он обхватил его шею сильной лапой, словно хотел утешить, и нежно лизнул в щеку.
Тем временем перепалка на кухне продолжалась, хотя перекинулась уже на другое.
– Небось, когда межу проводили, вы сколько нашей земли отхватили! – сердито кричала Фина.
– Уж ты бы помолчала! Что ты скажешь о канале, который мы вместе прорыли и за которым должны были вместе следить? Не найми я людей, он уже давно бы обвалился.
Бабушка разгорячилась не меньше Фины – можно было подумать, что у нее с семьей соседа-бондаря вражда не на жизнь, а на смерть.
* * *
Спустя несколько времени после этой ссоры явился новый гость. Оке опять сидел один дома; вдруг в дверь решительно постучали, и вошел странно одетый старик. На нем был сюртук из грубой холстины и сильно поношенные, сужающиеся книзу брюки, на голове – пожелтевшая панама. Порывистыми жестами и живыми глазами он напоминал задорную синичку, которая ничего не боится, но постоянно держится начеку. Старик внимательно оглядел Оке, потом заговорил, тряся бородкой:
– А где твоя бабушка?… Ах, вот как: угу – на лугу… И он тут же исчез, прежде чем Оке успел опомниться.
Скоро пришла бабушка и объяснила, в чем дело:
– Придется тебе пойти со мной к Мандюсу. Он хочет, чтобы я прибрала у него. А уж если он что вобьет себе в свою упрямую башку, то не может подождать и минуты.
Мандюс только недавно продал свой старый дом, стоявший у шоссе в тени елей. Ели эти были своего рода достопримечательностью, потому что хвойный лес не успел еще добраться до мыса Нуринге. Новый домик, маленький и аккуратный, как сам Мандюс, был выстроен на южном, солнечном склоне Страндосен. Хозяин покрасил наружные углы ярко-зеленой краской – только потому, что обычай требовал белого цвета.
С беленых стен смотрели широкие окна, массивная дверь пахла свежим дегтем. Не всякому разрешалось переступать порог этого дома, но сегодня Мандюс был настроен благодушно.
. – Только ничего не трогай, – шепнула тревожно бабушка, входя с Оке в комнату.
Неприятный острый запах ударил им в нос и защипал в горле.
– От этих бутылок держись подальше, – произнес Мандюс предостерегающе, словно прочитал мысли Оке. – Если тебе на пальцы попадет кислота, то разъест до самых костей!
Оке с уважением оглядел бутылки на подоконнике. Подумать только – на вид обычная вода, а на самом деле в них какое-то зелье, которое может съесть его пальцы! Пожалуй, лучше и от верстака держаться подальше. А как хотелось потрогать и подставку, и гравировальные инструменты, и маленького деревянного ежика с тонкими металлическими иголками, и коробочку с заклепками…
Мандюс выдвинул из стола ящик, достал кипу бумаг и лекала.
– Узнаешь, Анна, эту шхуну? – спросил он, показывая большой рисунок.
– Так это же «Заря» – та самая, которая села на камни у мыса Рёрудден много лет назад!
– Верно, – подтвердил Мандюс с довольным видом и погладил свою холеную бородку.
– Спасли тогда хоть кого-нибудь? Помнится, шлюпка перевернулась и вся команда утонула.
– Как же, капитан добрался до берега – он был опытный пловец. Но только ему разбило голову камнем, и он умер от потери крови, прежде чем мы довезли его до доктора.
Оке привстал на цыпочки, чтобы лучше увидеть волнующие и ужасные события, которые Мандюс запечатлел на листке бумаги. Большая трехмачтовая шхуна с оборванными штормом снастями билась о камни, захлестываемая высокими волнами. На берегу лежал раненый капитан в спасательном поясе.
– Самое удивительное во всей этой истории, что я сам же и строил это судно! – продолжал Мандюс. – В последний месяц моей работы на Южной верфи в Стокгольме мы как раз заложили «Зарю». С тех пор уже пятьдесят лет прошло…
– Вот ведь какие совпадения случаются, – промолвила бабушка задумчиво.
– Да, всякое бывает…
Мандюс положил рисунок обратно в ящик, взял вместо него какую-то странную красноватую дощечку и подошел к маленькому горнилу, где потихоньку тлели уголья. Охваченный любопытством, Оке пошел за ним, но быстро отступил назад – угли вдруг раскалились и зафыркали искрами на медную пластинку. Мандюс ногой привел в движение большие мехи, которые с хрипом и скрипом выдували струю воздуха на огонь.
Нагрев пластину, Мандюс подхватил ее клещами и перенес на наковальню, после чего принялся колотить по ней молотком. Этой пластине было предназначено стать блюдом для фруктов с выгравированным на дне изображением крепостной стены Висбю и гирляндой роз по краю.
У Мандюса была целая полка с готовыми блестящими вещичками, и, когда бабушка и Оке собрались домой, он достал оттуда небольшую медную рамочку.
– Держи! Подрастешь – вставишь в эту рамку карточку своей невесты, – сказал он Оке и лукаво подмигнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97