Несколько месяцев пил!
И на этот раз нововведение Мандюса вызвало противоречивые толки. Одни считали, что его аппарат – истинное чудо. Другие были разочарованы и уверяли, что звук в наушниках такой, словно кто-то фальшиво свистит и подыгрывает себе на скрипке перед сборищем растревоженных поросят.
– Хотя бы на минуту оставил ручки в покое! – возмущались они.
Тем не менее в домике Мандюса постоянно теснились люди. Многие приезжали издалека посмотреть и послушать таинственный ящик. Наконец главный поток любопытных схлынул, и Мандюс появился у бабушки.
– Хотите послушать радио? Приходите вместе с внучонком! – произнес он гордо, не скрывая, что удостаивает их особой чести.
Бабушка и в самом деле была польщена; она спросила, нельзя ли прийти прямо сейчас.
– Отчего же! – ответил Мандюс. – Пожалуй, еще успеем, прежде чем кончится программа.
И вот они снова в комнате у Мандюса. Хозяин посмотрел в газету, потом на часы, послушал в наушниках и стал осторожно крутить какую-то иглу в стеклянной трубочке. Внутри трубочки слабо поблескивал кристаллик – видимо, в нем-то и таилось все колдовство.
– Хорошо слышно? – спрашивал он взволнованно, пока бабушка слушала.
Незадолго до этого Оке привили на руку три новые оспины, и, когда Мандюс надевал ему на голову металлическую дужку, это было почему-то очень неприятно: вспомнилась сестра в белом халате, которая царапала ему кожу острым ножичком. Черные баночки больно прижали уши. Оке услышал загадочный металлический голос, потом нежные звуки скрипки.
Ну, теперь ему есть чем похвастать перед Гюнвор и Бенгтом! Они обычно возились в песке на «своей» стороне шоссе. На обратном пути от Мандюса Оке услышал их голоса; бабушка неохотно разрешила ему остаться.
– Иди скорей! Лев вылазит! – крикнул Бенгт.
Он сидел вместе с Гюнвор на корточках перед аккуратной ямочкой в песке. Большой лесной муравей тщетно пытался взобраться по гладким стенкам песчаной воронки. Вдруг на дне ее что-то завозилось; две мохнатые нити молниеносным движением обхватили рыжего муравья и неумолимо потащили вниз.
– Из муравьиных львов потом получаются мошки, – сказал Оке. – Маленькие хорошенькие мошки.
У Бенгта на лице было написано недоверие. Он только недавно обнаружил, что это неправда, будто комары сосут кровь, пока не лопнут. Еще менее верилось ему, что муравьиный лев превращается в существо, которое порхает на блестящих крылышках куда захочет. Этот-то серый мешок, робко прячущийся от дневного света и вооруженный парой длинных опасных челюстей?!
Бенгт почесал затылок; его пальцы нащупали и вытащили что-то белесое и копошащееся.
– Посади и вошь туда! – предложил Оке взволнованно.
Бенгт быстро щелкнул ногтями.
– Какая еще вошь! Ты что, блохи никогда не видал? – произнес он вызывающе.
Оке слишком хорошо знал, как выглядит блоха, однако посчитал, что из-за такого дела не стоит заводить драку, и не стал спорить.
– А я слушал радио у Мандюса! – сообщил он вместо этого, стремясь хоть чем-нибудь уесть Бенгта.
– Нашел чем хвастаться! Смотри, не придется тебе больше кататься в нашей лодке! – пригрозил Бенгт.
– А кто ее придумал? – обиделся Оке.
Лодкой они называли старую тачку, и мысль эта действительно пришла в голову Оке, когда он увидел песчаную рябь, которую нагнал вокруг тачки ветер. Зато парус из драной мешковины и обрывков бечевки был сделан ловкими руками быстрого на выдумку Бенгта. Труднее всего оказалось удерживать мачту прямо.
– Не скандальте, – произнесла Гюнвор примирительно. – Поплыли лучше к Восточной мели.
Бенгт взялся за шкоты, Гюнвор подпирала мачту, Что касается Оке, то он и без того умел мысленно перенестись к последнему рифу, который лежал уже за горизонтом. Там шхуны обычно бросали на ночь якоря возле своих сетей, только Оке еще ни разу не брали в такое дальнее плавание.

Эх, и понеслись же они! Сверкающие на солнце брызги хлестали лицо соленым холодком, нос лодки весело прыгал с волны на волну. Подветренный борт наклонился так близко к воде, что пена захлестывала через край. Бурное море грозно билось о тонкий корпус, но форштевень смело устремлялся вперед над мрачными глубинами.
Земля терялась вдали за кормой. Вот уже нельзя больше различить отдельные деревья и кусты береговых зарослей – все слилось в сплошное голубое пятно. Лодки и лебедки на дюнах превратились в черные точечки на ярко-желтой песчаной полоске.
Над Рёрудден показалась сначала макушка, а потом и вся высокая белая башня маяка. Все ближе придвигался Рёрхольмен со своим каменистым берегом, иссохшей сосной и серыми сарайчиками.
Порывистый ветер раздул парус до отказа, так что даже мачта прогнулась. Оке быстро налег на наветренный борт, а Бенгт потравил до отказа шкоты. Кончилось тем, что тачка повалилась, мешок сорвало с палки, и вся компания покатилась кубарем по песку.
– Крушение! – закричал Бенгт и стал изображать, что плывет к берегу.
В действительности же ни он, ни Оке плавать еще не умели. Правда, то же можно было сказать и о многих старых рыбаках, большую часть своей жизни проведших в море.
Громкий, пронзительный звук заставил ребят вскочить на ноги. Они едва успели заметить, как между стволами сосен промелькнула большая черная птица с ярко-красным теменем.
– Желна кричит. Это к дождю, – сказала Гюнвор.
– А Мандюс говорит, что желна – заколдованная попадья, – произнес Оке таинственно.
Старого гравера занимали не только новейшие изобретения. В его большом альбоме для рисования можно было найти листы бумаги, исписанные словами, которые в наше время вышли уже из обихода в Нуринге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97