Первая встреча с противником была весьма неприятной. Мы продвинулись вперед на полкилометра, как вдруг навстречу двинулись огромные махины. Фашистские танки! А у нас не было никакого бронебойного оружия. Мы с поляком попробовали спасти пулемет, но это оказалось невозможным. Тогда мы привели его в негодность и отошли метров на триста. Там мы закрепились. Фашисты напоролись на заградительный огонь нашей артиллерии, которая отбила им охоту двигаться дальше.
А на рассвете все началось сначала.
Фашисты потеснили нас, но тут мы разозлились и закопались в землю. У нас было четыре пулемета на фронте шириной в пятьдесят метров. Это остановило их. Тогда фашисты стали забрасывать нас минами, мы несли большие потери. Одному датчанину прямым попаданием снесло голову.
После упорной шестидневной обороны мы перешли в наступление, которое обошлось фашистам в 9000 убитых, и оттеснили их на пять километров от шоссе. Мы пошли в атаку после того, как наши танки незамеченными подобрались ночью к самым позициям фашистов.
Я как раз побежал вперед с пулеметом, как вдруг меня что-то сильно ударило. Единственный способ вывезти раненых у нас здесь – переправа на мулах через мост, под непрерывным огнем с высот, потом подъем до перевязочного пункта. Оттуда на машине по проселку до шоссе. Но я ничего не помню из этого пути. Пришел в себя уже в госпитале.
А теперь я, как уже было сказано, поправляюсь и жду с нетерпением писем от вас. Привет всем друзьям и товарищам.
Аксель».
– Ты заметил, как тут стало пусто без Акселя, Бьёрк-нера и остальных «испанцев»? Кафе словно вымерло, – заметил Геге, когда Оке кончил читать и комментировать письмо.
– Да и Сверре не хватает.
– Надо будет как-нибудь в воскресенье съездить в Сёдэрбю навестить его. Раньше у меня просто не было возможности, а теперь – другое дело, – ответил Геге, предвкушая радости первой получки.
Рашпиль прошел к полке с газетами. Казалось, он собирался подняться на «полати», однако дело ограничилось приветственным кивком.
– Смотри ты, какой молчаливый стал! Уже не рассказывает о том, как собирался ехать в Вену, – подметил Оке.
Геге сразу посерьезнел:
– Не так-то легко угадать, кто на самом деле трус.
– Ты имеешь в виду меня? – Оке чувствовал себя так, словно получил пощечину.
– Нет, ты еще молод туда ехать. Я думаю о себе самом. «У испанцев и без тебя хватает таких, которые в жизни не держали винтовки в руках», – сказал мне как-то Бьёркнер, когда мы с ним обсуждали этот вопрос. Мой призыв пришелся как раз на тот год, когда в моде было разоружение, поэтому меня начисто освободили.
– Чего же ты устраиваешь из этого проблему?
– Видишь ли… я не совсем уверен, что решился бы поехать даже в том случае, если бы прошел военное обучение…
XVIII
Загорелые, с засученными рукавами, съезжались в конце рабочего дня рассыльные.
– Хорошо тебе – сидишь тут, дремлешь от звонка к звонку! – позавидовал ему Ерка. Однако Оке вовсе не был обрадован своим повышением – он дежурил у телефона и замещал Оскарссона, когда тот отправлялся куда-нибудь по делам. Сидя так в подвале, прозеваешь все лето. Лучшим временем дня было, когда он, окончив работу, забирал свой собственный велосипед, купленный по дешевке у Оскарссона, и ехал домой через мост Кунгсбрун. Чайки кружили у моста, подстерегая рыбу, и садились с криком на старые сваи.
В садиках вдоль Дроттнинггатан сирень уже привяла, и Оке еще раз подумал о том, что так и не увидит по-настоящему лета в этом году.
Он подъехал к автомату и позвонил Ингер:
– Поедем вместе за город на велосипедах?
– Сегодня вечером? Куда же ты собираешься?
– В любую сторону, лишь бы выбраться из города и подышать свежим воздухом.
Оба они плохо знали окрестности Стокгольма и остановили свой выбор на шоссе Руслагсвеген.
Вечер был душный, однако с наступлением сумерек ехать стало легче, и они скоро оставили позади предместья.
– Будем ехать, пока не доберемся до какого-нибудь кафе, – решила Ингер.
Она не сомневалась, что их поджидает поблизости дачный поселок с летним кафе на открытом воздухе, с увитыми плющом беседками и яркими цветными фонарями, вокруг которых кружат ночные бабочки. Однако по обе стороны дороги тянулся километр за километром глухой лес. Как-то вдруг нахмурилось небо, из-за горизонта на западе выползли черно-синие громады туч.
– Пожалуй, пора поворачивать, – решил Оке, не видя, чтобы лес кончался. – Похоже, будет ливень.
– Скажи уж прямо, что грозы боишься! – поддразнила его Ингер.
– Да ведь ты промокнешь насквозь, если мы не вернемся до дождя, – возразил Оке, ругая себя за неосмотрительность.
Сильный порыв ветра пригнул макушки деревьев, и первая молния провела ярко-голубую черту на черном небе. Дождь хлынул почти одновременно с громом, яростно захлестав по шоссе.
Ингер и Оке поспешили укрыться под густой елью. Набросив на плечи куртку Оке, они решили переждать тучу. Тяжелые капли пробивались сквозь еловые лапы, и ствол быстро почернел от сырости.
– Я всегда какая-то сонная в грозу. Не будь так сыро и жестко, я бы тут и уснула, – проговорила Ингер, кладя голову ему на плечо.
– Там перед последним поворотом домишко какой-то стоял, – вспомнил Оке. – Что, если перебраться туда?
Выждав, пока поослабнет дождь, они вскочили на велосипеды и помчались во всю прыть к домику. Ставни и дверь оказались запертыми. Оке громко постучался – никто не откликнулся.
– Похоже, хозяева забросили его, – произнесла Ингер разочарованно.
– Или же это летняя дача и владельцы приезжают сюда только по праздникам. Давай попробуем в сарай забраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97