Человек тонкого ума, опытный интриган, он
, как шахматист, умел предвидеть развитие событий и своевременно принять
меры, чтобы сохранить и упрочить свое положение.
В этой сложной игре большую роль он отводил верному своему сподвижнику -
Григорьеву. Решив с ним срочно поговорить, Николай Егорович нажал кнопку
вызова. Немедленно возник секретарь, замер в ожидании указаний.
- Пригласите ко мне Ивана Кузьмича! - повелел он, вставая с кресла. - Распоряд
итесь, чтобы подали перекусить в комнату отдыха.
Дверь в глубине огромного, как дворцовый зал, кабинета Николая Егоровича
вела в небольшую, уютную гостиную. Туда он и направился, прихрамывая, стра
дая от астматической одышки. Удобно расположившись на красивой мягкой к
ушетке, стал обдумывать предстоящий важный разговор.
- Поставьте все вот сюда, - попросил вошедшего с подносом официанта, указав
на стоящий перед ним столик.
Тот расстелил скатерть, расставил тарелки и приборы, вынул из холодильни
ка коньяк, минералку, шоколадный набор, фрукты и, сделав свое дело, бесшумн
о удалился.
Раздался стук в дверь, и с почтительной улыбкой вошел Григорьев.
- Я, как всегда, по первому зову. Все дела - в сторону. Готов к труду и обороне! -
пошутил он, но глаза смотрели настороженно - чувствовал ответственность
момента: обычно Николай Егорович давал задания по телефону или сам загля
дывал минут на десять - пятнадцать - любил обходить подчиненных.
- Садись, дорогой, устраивайся поудобнее! Разговор будет долгий, - предупре
дил Григорьева шеф, указывая рукой на мягкое кресло. - Налей себе коньячку
, а мне - минеральной. Сам знаешь - рад бы в рай, да грехи не пускают, - криво усм
ехаясь, пошутил он над своей немощью.
Иван Кузьмич сел, налил себе рюмку коньяку, шефу - стакан боржоми и пригото
вился слушать. За прошедшие годы он обзавелся солидным брюшком; двойным
подбородком; с лица исчезла маска доброжелательности, оно все чаще прини
мало холодное выражение собственной значимости.
- Я весь внимание, дорогой Николай Егорович. - И воззрился на шефа преданны
ми глазами.
- Мы с тобой уже много лет трудимся рядом, и мне ни разу не пришлось в тебе ус
омниться. Поэтому буду с тобой вполне откровенным, - начал Николай Егоров
ич, буравя Григорьева холодными, “рыбьими” глазами, будто читающими тайн
ые мысли.
“Ну да, так ты и выложишь все свои карты, старый пройдоха, - мысленно усмехн
улся Иван Кузьмич. - Я-то тебя хорошо знаю - будешь ходить вокруг да около”. Н
о он ошибся: дело неотложное, шеф решил взять быка за рога.
- Вот мы похоронили нашего “финансового бога”, лучшего моего друга и сора
тника. Мир праху его! Жаль, конечно, хорошего и нужного человека, но жизнь и
дет, и встает проблема, которую нужно срочно решать. - Он помолчал, еще раз и
спытующе взглянул на Григорьева. - Ты хоть представляешь во всей полноте,
что значит заведовать деньгами партии, партийной кассой? Управлять движ
ением огромных сумм в рублях и валюте? Знать тайны всех секретных счетов
и, следовательно, самых конфиденциальных операций?
Николай Егорович задохнулся от внутреннего напряжения - слабое его здор
овье с ним не справлялось - и, когда отпустило, подошел к главному:
- Я все эти дни плохо спал, мозги набекрень вывихнул, думая: кто сможет заме
нить моего незабвенного друга? Это же важнейший пост в партии! Огромная в
ласть и сила! Его нельзя отдать кому попало!
Он опять замолчал, чтобы передохнуть, и у Григорьева, давно смекнувшего, ч
то сейчас произойдет, радостно забилось сердце. Но лицо его не выдало, что
происходит в душе; скромно потупился, молча слушал.
- Ну, я и подумал о тебе, - уже не скрывая мучительных сомнений, объявил свое
решение Николай Егорович. - А почему бы и нет? Ты проявил себя отличным хоз
яйственником. Ворочал огромными партийными средствами и ничем себя не з
амарал. Тебе доверяют, тобой довольны. Думаю, твоя кандидатура пройдет.
Снова задохнулся, сделал паузу, приходя в себя. Иван Кузьмич затаил дыхан
ие, понимая - именно сейчас все решится.
- Но вот справишься ли ты? По Сеньке ли шапка? - Он оценивающе, с сомнением см
отрел на своего подчиненного. - Я имею в виду не работу - ты человек способн
ый и быстро освоишься. Меня беспокоит другое: выдержишь ли испытание вла
стью, не закружится ли голова? Обычное дело. Не ты первый, не ты последний. Н
е зазнаешься ли? Не сочтешь себя выше тех, кто тебя сделал тем, что ты есть?

“Вот чего он боится - моей независимости. Опасается, сохранит ли мою верно
сть и поддержку”, - догадался Иван Кузьмич и, не колеблясь ни секунды, горя
чо заверил шефа:
- Ну как ты можешь сомневаться во мне, дорогой Николай Егорович? Неужели я
заслужил? Я всем тебе обязан, и твое слово всегда будет для меня законом!
- Ладно, поживем - увидим. Считай это дело решенным, - устало промолвил, тяжел
о и прерывисто дыша, его старший друг и наставник. - Займусь трудной подгот
овкой к заседанию бюро. Ты становишься очень важной фигурой. Будут оцени
вать всесторонне.
Григорьев поднялся, горячо пожал руку Николаю Егоровичу, благодаря за ок
азанную высокую честь и доверие, и бодрым шагом вышел из кабинета.
В душе его все пело от восторга - открывается невиданная, блестящая персп
ектива. При всем его самодовольстве и переоценке собственной личности о
н и представить себе не мог, что поднимется на такую высоту - станет одной
из ключевых фигур в партии власти.

* * *

- Как же я рада, Варенька, что вы тоже стали москвичами. - Вера Петровна обнял
а и поцеловала сестру - та зашла ее навестить по дороге с работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134