Здесь были и холодные жареные креветки, и блестящие от масла сардины, и маринованные моллюски, и нарезанная кружочками ароматная деревенская колбаса, а также маслины, миндаль, кусочки консервированной ветчины и множество прочих деликатесов. Она стала пробовать то одно, то другое. Все было изумительно вкусно. Массагуэр наблюдал, как она ела. Мерседес захотела пить и жирными от закусок пальцами взяла бокал с шампанским.Джерард тоже поднял свой бокал.– Salud, – сказал он с оттенком иронии в голосе. – Y viva la Repъblica.Прежде чем выпить, она скорчила гримасу. Шампанское ей не нравилось, хотя искрящееся пузырьками вино освежало.– И вы не боитесь? – спросила девочка, выискивая на тарелках, чем бы еще полакомиться.– Чего?– Республики, конечно.Он презрительно рассмеялся.– Твоя драгоценная Республика не продержится и шести недель.– Это почему?– Потому что армия этого не допустит. Ты что, думаешь, военные будут сидеть сложа руки и смотреть, как Испания превращается в еще одну Совдепию?– Ну и что? Россия – рай для рабочих, – заявила Мерседес, накалывая на вилку маслину. У нее разыгрался аппетит.– Милая моя, уверяю тебя, то, как русские обращаются со своими рабочими, выставляет меня прямо-таки ангелом.– Скорее, дьяволом.– Ну, не тебе об этом говорить. – Джерард уставился на маслину. – Я слышал, пару лет назад ты чуть мозги не вышибла одному малому.Мерседес с минуту молчала, лицо ее приобрело какое-то странное выражение.– Сейчас он уже поправился, – спокойно сказала она наконец.– Ну, уж никак не благодаря твоим заботам. Я видел шрам. Почему ты это сделала, Мерседес?Девочка пожала плечами. В ее широко раскрытых глазах не отражалось никаких эмоций.– Должно быть, он тебя разозлил?Она ничего не ответила, и, когда немного погодя заговорила, ее голос звучал спокойно и ровно:– Если армия попытается подавить Республику, будет война. И мы будем сражаться за наше дело. Все так говорят.– Тот, кто пойдет против армии, получит пулю, – так же спокойно произнес Массагуэр.– Ну и пусть. Я бы пошла воевать против нее.– А я бы – за нее. И, если бы ты встала у меня на пути, я бы тебя пристрелил.– А может, я бы первой вас пристрелила.– Возможно, – грустно сказал Массагуэр. – Ты, как я погляжу, человек опасный.Глаза Мерседес задержались на его украшенной бриллиантом и двумя рубинами булавке для галстука. Сам галстук был шелковым и блестел, словно лазурное море.– Правда? – проговорила она. – Вы в самом деле пристрелили бы меня?– Безусловно. Если бы ты пришла отнять то, что принадлежит мне.– Но вам ничего не принадлежит. Вы и ваша семья награбили свое добро у народа.– Это весьма сомнительный аргумент, – отрезал он. – Однако, если народ действительно так считает, пусть попробует что-нибудь отобрать у меня. Если, конечно, хватит сил.– Хватит!– Сомневаюсь. – Массагуэр наклонился вперед. С тех пор как она видела его в последний раз, его лицо стало еще более суровым. – Позволь дать тебе один маленький совет, Мерседес. Всегда как следует думай, прежде чем встать на чью-либо сторону. У нас армия, флот, авиация. В Африке находятся подчиняющиеся нам дивизии Марокканских войск – это десятки тысяч самых отчаянных в мире воинов. На нашей стороне все пушки, все танки, все самолеты. У нас есть корабли и подводные лодки. Но, главное, у нас есть деньги. А именно деньги-то и выигрывают войны. И, кроме того, за границей у нас есть могущественные друзья, готовые в любую минуту прийти нам на помощь. Может быть, ты еще не доросла, чтобы все это понять?– Доросла, – уставившись на него, буркнула девочка.– Отлично. Теперь прикинь, что вы имеете на своей стороне. Не знающую дисциплины толпу вооруженных цепями крестьян. Разрозненные кучки фабричных рабочих. Праздно шатающихся цыган. Романтиков подростков да декадентствующих интеллигентов. Из-за границы помощи вы можете ждать только от русских, самой лживой и вероломной нации в мире. Ни оружия, ни денег, ни организации. И ты уверена, что вы победите?Мерседес сделала еще один глоток игристого шампанского и тихонько рыгнула.– Да! Потому что мы – народ!Джерард снисходительно улыбнулся.– Запомни мои слова, Мерседес.– А знаете, вы ведь могли спасти себя. Надо было только отдать трудящимся ваши фабрики и земли. Вот тогда рабочие бы вас любили, а не ненавидели.– О, я как-нибудь обойдусь без их любви. Честно говоря, их ненависть мне кажется даже предпочтительней. Но это так, к слову. А главное – ни черта они у меня не получат.– Я знаю, – кивнула Мерседес. – Именно так обычно рассуждают все представители класса имущих. – Она поболтала ногами. – А я видела вашу жену. Много раз. Она итальянка.– Точно, – подтвердил Массагуэр. Он почти не притрагивался к еде. Его глаза неотрывно следили за девочкой, хотя из-за полуприкрытых век трудно было сказать, насколько сильно она его интересовала.– Она красивая.– Ты так считаешь?– Когда вырасту, я хочу быть похожей не нее.– Смею тебя заверить, ты даже отдаленно никогда не будешь похожа на Марису.Это ее задело.– Я могу перекраситься в блондинку.– Ты будешь красивой по-своему, – мягко произнес Джерард. – Ты уже красивая.Весьма польщенная, она смотрела, как он наполняет ее бокал. У нее начала кружиться голова – то ли от шампанского, то ли от волнения, она и сама не могла понять.– И все равно я хочу носить такие же, как у нее, платья, иметь драгоценные украшения и курить сигареты в таком же, как у нее, длинном мундштуке.– Тогда советую еще раз подумать насчет того, чтобы перейти на другую сторону. Ни один уважающий себя «красный» никогда не потратит на одежду и тысячной доли тех денег, что тратит Мариса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124