– спокойным голосом спросила она.До Марселя начало доходить, что он сболтнул лишнее. Он покраснел и заморгал опухшими от слез глазами.– Мой отец – Джерард Массагуэр?Марсель кивнул. В конце концов, ребенок когда-то должен узнать правду.Мерседес больше не чувствовала боли в руке. Она чувствовала себя оскорбленной. И изменившейся. Словно она была уже вовсе не Мерседес, а кем-то другим. Словно она уже никогда больше не будет Мерседес.Они ей лгали. Лгали всю жизнь.Она повернулась и побежала.– Постой! – Марсель бросился за ней. – Тебе нельзя возвращаться! Оставайся здесь! Луиза и Мария как раз готовят гуся. С яблоками!Но Мерседес уже выскочила на улицу; ее волосы разметались в разные стороны, будто у нее на голове был клубок извивающихся черных змей.– О, Франческ, – горестно вздыхала этой ночью Кончита, – как ты мог это сделать?Его голос звучал хрипло:– Я места себе не нахожу при мысли, что она отвернется от нас и повернется к ним.– Ну что ты, любимый, она никогда не отвернется от нас. Девочка любит тебя. Она ведь твоя дочка.– Джерард Массагуэр богат. У него есть земля, дорогие одежды, имения. Что, если однажды он скажет Мерседес: «Я твой отец»? И что, если однажды она взглянет на Франческа Эдуарда и увидит в нем лишь деревенского кузнеца, темного, неотесанного мужика, который и читать-то едва умеет? Простого грубого мужика, который врал ей, называя себя ее отцом, хотя не имел на это никакого права?– Она ничего не узнает.– А если узнает? Я что, должен спокойно стоять и смотреть, когда к нам заявится Джерард Массагуэр и скажет: «Это моя дочь»?– Нет, Франческ, нет, – жалобно проговорила Кончита, гладя его непокорные седые кудри.– Я должен действовать иначе. Вот я сидел здесь и думал… Я должен научить девочку.– Научить чему?– Научить отличать хорошее от плохого.– Ты опять за свою политику, – печально произнесла Кончита. – Франческ, ты же обещал мне, что не будешь забивать ей голову этими анархистскими идеями. Ну поимей жалость, пусть она будет обыкновенным ребенком.– Этого не достаточно. Я не желаю, чтобы они смогли соблазнить ее своими побрякушками, Кончита. Когда ей станет известна правда, она сможет сделать выбор, основанный на логике, а не на слепых эмоциях. Выбор, основанный на политическом сознании, на чувстве справедливости, на понимании, что есть добро, а что – зло.– В ее-то возрасте?– Пора уже относиться к ней, как к взрослому человеку. Да она умнее любого из своих сверстников. Так что завтра же и начну.– О, Франческ…Встав с постели, Кончита прошла в спальню Мерседес. Девочка крепко спала. Ее лицо было бледным, черные волосы разметались по подушке. При виде вздувшегося на детской ладошке волдыря, Кончита содрогнулась. Она поняла, какие тревоги гложут душу Франческа, или, по крайней мере, думала, что поняла. Но смог бы он так же поступить со своей плотью и кровью? Она постаралась выбросить из головы этот вопрос, но он продолжал упорно сверлить ее мозг.Когда Мерседес спала, презрительный изгиб ее губ и припухшие веки делали ее похожей на Джерарда, что страшно огорчало Кончиту.Мерседес всхлипнула во сне. Кончита беспомощно погладила дочку по волосам. Кто знает, что творится в ее головке? Июнь, 1928 Сан-Люк
– Эй, ты!Леонард Корнадо ткнул Мерседес в спину.Она и Хуан Капдевила отыскали в дальнем углу школьного двора тихое местечко, где можно было уединиться от визгов и беготни ребят, устроивших возню во время большой перемены, но Леонард Корнадо и здесь их нашел.– Оставь нас в покое. Убирайся!– Это мое место, – заявил Леонард. – Так что сами убирайтесь.– Я первая сюда пришла.– Я певая сюда пишла! – кривляясь, передразнил несносный мальчишка и дернул Мерседес за волосы.Она повернула к нему разъяренное лицо.– Отвяжись!– Отвали, Леонард, – пришел на помощь подружке Хуан Капдевила. Его некрасивая мышиная мордочка угрожающе придвинулась к физиономии Леонарда. – Лучше не приставай.– А то что? – вызывающе спросил Леонард.– А то я тебе покажу!Леонард округлил глаза и презрительно расхохотался. Он был значительно сильнее любого из учившихся в школе мальчишек.– Ты?! Уродливый коротышка! Да я тебя…Он осекся и отлетел назад, получив от Хуана сильнейший удар в грудь.– Лучше не приставай, – грозно повторил Хуан. Веснушчатое лицо Леонарда сделалось красным от злости.– Ты мне за это заплатишь, Капдевила. Что вообще ты крутишься вокруг этой маленькой сучки? У нее папаша выкапывает из могил мертвых монахинь, а мать – шлюха.Мерседес, как взбесившийся зверек, бросилась на обидчика, готовая разорвать его на части. Однако Леонард оказался достаточно ловким и, прежде чем она вцепилась ему в глаза, схватил ее за руки. Но ярость придала девочке столько сил, что он едва удерживал ее.– Она хочет убить меня! – завопил Леонард. – Оттащите же ее!Мигель и Ферран, его закадычные приятели, тут же накинулись на Мерседес.Хуан с быстротой кошки бросился сзади на Феррана, который был значительно больше него, и принялся его душить.Страшный удар коленом пришелся Мерседес в живот. Задохнувшись, она попятилась назад. Что-то тяжелое и твердое разбило ей нос. Голову пронзила нестерпимая боль. Все вдруг поплыло перед глазами и стало красным, в ушах раздался зловещий гул, как в топке печи в отцовской кузнице.Беспомощная, ничего перед собой не видя, Мерседес отшатнулась в сторону. Она почувствовала, что на кого-то наткнулась, и услышала голос Леонарда Корнадо:– Валите их на землю! Сейчас мы их проучим! Мерседес взмахнула рукой в сторону голоса. Ее ногти вонзились в чье-то лицо, и послышался вопль боли. Она попыталась лягнуть ногой, но через секунду несколько сильных рук опрокинули Мерседес на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124