Это была просторная детская, обставленная для маленькой девочки, правда, весьма необычной маленькой девочки. Принцессы, чьи желания становились священным законом для окружающих.Джоул повел фонарем по стенам. Луч вырвал из темноты игрушечного коня – подлинное произведение искусства с настоящей кожаной сбруей и настоящими гривой и хвостом. Он протянул руку и дотронулся до него. Конь слегка качнулся, кокетливо скосив на незнакомца свои деревянные глаза.В большом стеклянном шкафу были выставлены два десятка серебряных кубков. В углу комнаты стоял необъятных размеров мохнатый белый медведь. Возле стены возвышалась ярко-красная яхта с пятифутовыми мачтами, настоящими парусами и такелажем и гордо развевающимся маленьким французским флагом.В ногах кровати был устроен великолепный кукольный дом с изысканной обстановкой внутри каждой комнаты. Эта игрушка, должно быть, стоила тысячи долларов. А все игрушки – десятки тысяч.Джоул стал раскрывать дверцы шкафов. Они были битком забиты одеждой, обувью и всякими безделушками, рядами стояли спортивные ботинки, на полке лежало несметное количество жокейских шапочек – везде идеальная чистота и порядок.– Ах ты маленькая сука, – злобно проговорил Джоул. – Маленькая избалованная сука.Он посветил в стеклянный шкафчик. В луче фонарика блеснула дюжина стеклянных коней. Это были чудесные, изящные вещицы всех цветов радуги. Поднявшись на дыбы на тонких прозрачных ногах, они горделиво запрокинули свои грациозные прозрачные головы.Обезумев от ярости, он отодвинул от стены шкафчик и повалил его на пол.Раздался страшный грохот, стекла разлетелись вдребезги, осыпая ковер цветными осколками.Джоул повернулся к кукольному домику и принялся исступленно крушить его ногами. Куколки и изящная игрушечная мебель полетели в разные стороны. Не отдавая отчета своим поступкам, он продолжал пинать их, топтать кроссовками, ломать. Его злость выплеснулась на эту комнату, как огонь из огнемета.Наконец он, тяжело дыша, остановился.Но злость не прошла. Она затаилась в нем. Словно взведенная пружина. Он чувствовал себя стоящим на краю бездны. Где-то внутри него застыл дикий вопль, который с каждым хриплым выдохом пытался вырваться наружу.Во время погрома Джоул был не в состоянии что-либо слышать, но сейчас он понимал, что, должно быть, шуму наделал много.Вытащив десантный нож, он притаился в темноте, ожидая, когда прибежит прислуга.И, если бы в этот момент кто-нибудь вошел в комнату, он бы с криком набросился на него и стал резать, колоть, кромсать.Но дом все так же оставался погруженным в тишину. Слуги ничего не услышали.Как-то совсем незаметно тяжелое дыхание перешло в жалобные всхлипы. Потом он почувствовал под своими коленками острые осколки разбитых коней и заплакал. Джоул плакал, сотрясаясь всем телом, – нож выскользнул из его пальцев; и тут, закрыв ладонями лицо, он зарыдал так горько, словно сердце разрывалось у него в груди.
Беверли-Хиллз
Они ехали верхом по дну каньона, купаясь в лучах заходящего солнца и ласковом, теплом воздухе, напоенном сладким ароматом эвкалиптов. Впереди мерно покачивалась в седле Иден, за ней следовала Соня – ее круглая тень скользила по зеленой траве.Соня (у нее было такое труднопроизносимое имя – Антигона Прингл-Уильямс, – что никто и выговорить-то его толком не мог) была пухленькой блондинкой с пышным бюстом. Ее отец был английским актером, которому удалось перебраться в Голливуд, и чья вторая жена не хотела, чтобы падчерица путалась у нее под ногами.Несмотря на свою полноту, Соня оказалась единственной девушкой в школе, которая занималась верховой ездой так же серьезно, как и Иден. Любовь к лошадям и общая судьба отвергнутых семьями сблизили их.Четыре раза в неделю школьный микроавтобус привозил их на тренировки в школу верховой езды Дана Кормака. Для Иден это был единственный способ выбраться за пределы усиленно охраняемой территории интерната. Но воспитатели считали, что и у Дана она могла нахвататься каких-нибудь вредных привычек.Они ошибались.Не в школе Кормака, а здесь, в каньоне, она и Соня регулярно встречались с Педро Гонсалесом, маленьким мексиканским садовником, снабжавшим их наркотиками, которые они привозили в интернат. Их встречи происходили в узком ущелье, куда они после напряженных тренировок приводили коней на отдых.– А вот и Педро, – сказала подруге Иден, затем, после минутной паузы, озадаченно проговорила: – Ой. Кажется, это не он.Встревоженная Соня осадила коня. Прищурившись, она настороженно всматривалась в стоящую на тропе фигуру высокого мужчины, совершенно не похожего на плюгавого мексиканца.– Кто это?– Понятия не имею.Что-то во внешности поджидавшего их человека испугало Соню.– Может, он легавый? – пропищала она.– Не болтай ерунду.– Ну его, давай сматываться! – Соня развернула коня и рысью поскакала прочь. – Поехали! – через плечо крикнула она Иден.Но та продолжала стоять на месте, разглядывая незнакомца. Страх боролся в ней с любопытством. Затем, со свойственным ей безрассудством, она не спеша поехала навстречу таинственному мужчине.Он был молод, лет двадцать с небольшим. Одет в джинсы и черную футболку. Высокий. Сложенные на груди руки сильные, со взбухшими венами.У него было тонкое лицо с усами, орлиным носом и острыми скулами. Поразительно красивое лицо. Но в нем чувствовалось внутреннее напряжение, граничившее с жестокостью. Черные волосы коротко подстрижены.Однако больше всего Иден потрясли его темные, почти черные глаза. Они в упор сверлили ее тяжелым, сверкающим, колючим взглядом. Роковые глаза, пугающие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124