«О, если бы я только мог устоять, я бы успел опереться рукой о стол, а если это не предотвратит падение, я успею подстраховаться руками, выставив их перед собой; боже мой, я падаю боком, и он долетит первым, удар крепкий, сотрясающий все тело, теперь я лежу на полу, точно рыба, выброшенная на берег».
Женщина завопила, забегая за стойку регистратуры и прячась от клыков Пучка, – видимо, она окончательно решила, что собака бешеная.
Она успела нажать кнопку вызова, и еще две женщины из кабинета по соседству спешили на помощь.
И пока Пучок стоял надо мной, рыча и скаля зубы, дежурная удерживала поводок, а кто-то зашел сзади и опытным движением надел на него намордник и закрепил.
Теперь он мог только скалиться и рычать.
– Он вас серьезно укусил, – заметила женщина.
Я увидел, что по порванной штанине расплывается темное пятно. На рану я предпочел бы не смотреть.
– Он не виноват, – простонал я с земли. – Он не хотел, в самом деле…
– Не оправдывайте его, – сказала женщина с аптечкой, опускаясь рядом. – Эта собака опасна для общества. – Она облила ватный тампон антисептиком, прицеливаясь в мою рану.
Другая в это же время пристегнула поводок к ошейнику Пучка и стала отволакивать его куда-то в сторону.
– Вы же не будете его усыплять, правда? – стонал я.
Женщина с тампоном усмехнулась:
– Думаю, этого не понадобится. У нас отличные специалисты, умеющие вправить мозги, в отделе психиатрической ветеринарии.
Я хотел остановить их, сказать, чтобы они вернули мне Пучка, я хотел забрать его домой… но я не сделал этого. Наступил поворотный момент наших отношений. Надо было совершить решительный шаг, такой же отчаянный, как первый прыжок с парашютом, когда шагаешь сквозь открытую дверь самолета и бросаешься в бездну. Тогда я этого шага не сделал.
Тогда я подумал о Линдси и о нашем будущем. Мои отношения с собакой были подточены не дефицитом любви, а нехваткой времени. И мне приходилось решать судьбу других, в перспективе более продолжительных отношений. Поэтому пес пал жертвой на алтарь нашего совместного будущего.
– Спокойно, – сказала женщина с тампоном, – главное, не двигайтесь. Будет немножко жечь.
А за ее спиной я разглядел Пучка, которого уволакивали за зеленую железную дверь.
– До свидания, Пучок, – сказал я. Дверь закрылась, и Пучка не стало.
27
ДОМ, НЕМИЛЫЙ ДОМ
Все в этом новом доме блистало чистотой и роскошью, напоминая телевизионную картинку с установленным на максимум уровнем контрастности.
Конура, несмотря на отмену заказа, была доставлена из магазина и стояла могильным памятником, нераспакованная, у стены в зеленом садике на заднем дворе, в ожидании своего часа: когда Линдси закончит тяжбу с магазином и добьется возврата денег.
Капиталовложения были сделаны, и долгие вечера позднего лета превратились в более короткие вечера ранней осени. Я в одиночестве прогуливался по окрестным лесам и рощам и ходил на Даунс.
Конечно, я регулярно навещал Пучка, пытаясь вразумить его, доказать, что он сам отправил себя в добровольное изгнание, но ни к чему хорошему это не привело. Он оставался безучастен.
Более того, в ответ на мои ежедневные посещения он даже ни разу не подошел ко мне. Я едва мог разглядеть его, забившегося в угол. К тому же его заслонял какой-то убогий доходяга спаниель, который плевать хотел на все мои просьбы отойти и шиканья.
– Не надо так себя вести, – увещевал я Пучка, доставая курятину, принесенную в пластиковом контейнере из магазина. – На, съешь кусочек.
Спаниель клацал зубами за металлической сеткой рядом с моими пальцами, дразнящий запах распространялся по приюту, и в соседних клетках поднимался страшный шум. Пучок оставался бездвижен.
Помещение производило угнетающее впечатление: длинные ряды собачьих клеток в два этажа. Пучок сидел на верхнем уровне, фактически на высоте моего роста, так что стоило ему захотеть, и мы могли общаться с глазу на глаз, лицом к лицу. Однако он упрямо отворачивал морду и отсиживался в глубине своего карцера.
– Неужели тебе нравится здесь сидеть? – шел я на провокацию. – Пойдем, Люси приготовила стейк.
Я заметил, как шевельнулось ухо, но больше никакого движения с его стороны не последовало. Пучок никак не откликался, и тогда я стал рассказывать ему о своих прогулках по лесу в окрестностях Чартерстауна, намекая, что он также мог бы принять в них участие; говорил о том, что Люси, скорее всего, отправится в отпуск в Корнуолл вместо поездки в Испанию, так что сможет забрать его с собой, а также о превосходном запахе осенних вечеров.
Пес не двинулся с места. Он был холоден и безучастен, как гранитная скала.
В конце концов, приходя в приют, я стал замечать на себе косые взгляды. Менеджер Джули пригласила меня к себе в кабинет и намекнула, что я что-то зачастил к ним.
– Это выводит собак из равновесия? – растерянно спросил я.
– Нет, – ответила она. – Это выводит из равновесия вас. Позвольте спросить, мистер Баркер, – я, конечно, больше разбираюсь в собачьей диетологии, но вы нормально питаетесь?
– Прекрасно.
– У вас нормальный аппетит?
– Не жалуюсь.
– Вам не кажется, что стоило бы обратиться к доктору?
– Нет. А вы думаете, стоит?
– Вы не замечаете, что разговариваете сами с собой? – вопросом на вопрос ответила она.
– Что-то вроде того, – сделал я неопределенный жест, не выражающий согласия с этим утверждением, но и не отрицающий его.
Последовала продолжительная пауза. Часов в кабинете не было, но мне слышалось назойливое тиканье затянувшегося времени.
– Вы нуждаетесь в помощи, мистер Баркер, – сказала Джули. – Посмотрите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129