Я начал смотреть на Змееглаза другими глазами.
– Ты что, разговариваешь с мертвыми, тупоголовый? – подал голос мой противник, имея в виду мои реплики в пустоту.
– Скоро сам сможешь передать им весточку, после этой раздачи, – ответил я.
– Прекрасно! – завопил пес, хихикая. – Его уже вовсю трясет.
Пучок повизгивал, как шпиц, засунутый за пазуху.
– Почем ты знаешь? – удивился я.
– Да уж знаю, – ответил Змееглаз, которому все еще казалось, что я разговариваю с ним.
– Мы, собаки, нюхом чуем страх, на то у нас инстинкт.
– В самом деле боится? – уточнил я.
– Его тело пухнет и пахнет, – сказал пес. – Он так боится, что с удовольствием дал бы сейчас деру.
– Да, я так перепугался, – съязвил Змееглаз, – что боюсь запачкать свои трусишки.
– Семейные? – подколол Косматый.
Никто не приветствовал этих шуток – всем было ясно, что игра идет не на жизнь, а насмерть, в том числе и Пучку.
Я решил довериться собачьему чутью.
– Слушай, Змейка, я бы еще поиграл, но, похоже, пять тысяч – это мой предел.
Змееглаз улыбнулся и отложил свои карты.
– Знаю, что это не принято – покидать стол во время игры, – сказал он, – но эта дерьмовая кола рвется наружу. Мне надо отлучиться в сортир. – И он затопал вверх по лестнице на второй этаж. Тут же зашуршали обои и заскрипели все доски – дом словно бы ожил, приходя в движение.
– Он не мыл рук, – прокомментировал пес возвращение Змееглаза за стол. Потом принюхался еще раз. – Страх не исчез.
– Насчет страха, – украдкой спросил я, – он… как… ничего?.. Не придется менять показания?
– Все нормально, – подтвердил мой четвероногий друг.
Тут я понял, что настала моя пора.
– О чем это ты? – спросил Змееглаз. Я не ответил.
– Сюрреалист долбанный, – закипел Змееглаз. – Сальвадор Дали местного пошиба. Пытается меня запугать. – Будучи уроженцем Ворсинга, он, однако, начинал говорить с легким шотландским акцентом, когда нервничал. Тут сказывалось влияние мамочки, с которой он разговаривал преимущественно на повышенных тонах. Он посмотрел на мою стопку денег:
– Ты ведь хотел раскрутить меня, большой парень?
Я не дрогнул, что он принял за испуг.
– Слушай, ставлю еще три тысячи против твоей машины, она мне нравится.
– Давай тогда посмотрим деньги, – предложил я и стал ждать ответной реакции.
Змееглаз снова встал и отправился на кухню, откуда вышел некоторое время спустя с ворохом мятых бумажек, составлявших в сумме три тысячи фунтов.
– Только что отпечатал, – осклабился хозяин заведения. – Поднимаю ставку! – И метнул деньги на стол, точно Клинт Иствуд в роли детектива, предъявляющего преступнику единственную, но роковую улику. – А теперь что скажешь, поросеночек?
Думаю слово «поросеночек» приобрело в его подсознании какой-то крайне негативный смысл. Этот человек слышал сказку про трех поросят и идентифицировал себя с волком.
– Ну дает! – восхитился пес. – А от самого запашок, как от затравленного зайца.
Похоже, пес кое-что соображал в покере, хотя поверить в это трудно, я еще едва начал привыкать к тому, что он умеет разговаривать. На миг я представил его сидящим за столом с веером карт – совершенно несусветное зрелище.
– Поставь меня на кон! – азартно предложил пес.
– Ты не стоишь трех тысяч, – отозвался я.
– Это ты не стоишь, редиска, – огрызнулся Змееглаз, который снова принял мои слова на свой счет.
– Обидно слышать, – возмутился пес. – Я стою гораздо больше.
– Для них ты не стоишь ничего, – поправился я. – А для меня, конечно, гораздо больше. – Я не знал этого до сих пор.
– Ну что, Сальвадор? – сказал Змееглаз, подключаясь к разговору.
Я вытащил ключи от машины.
Я ставил на кон свою машину вовсе не потому, что рассердился на себя, и не потому, что мне так нужны были деньги. Я просто поверил собаке.
Змееглаз ухмыльнулся, взглянув на ключи, которые качались у меня на пальце, точно маятник стенных часов, отмеривающих час расплаты. Он стал напевать себе под нос мелодию из «Маппетов», видимо представляя меня лягушонком Кермитом, конферансье всего этого кукольного безобразия.
– Позволь тебе напомнить, – заявил он, – что здесь у нас с собаками в автобус не пускают.
Я посмотрел на пса.
– Все еще напуган?
– Это маска, сэр, только маска! – откликнулся пес, виляя хвостом. – Пыжится, как ворона в канаве, а у самого поджилки трясутся.
Я сбросил ключи на стол.
– Раскрываемся?
Змееглаз простучал пальцами по столу, и пес выразительно задышал, высунув язык.
– Ну, давай, – сказал Змееглаз, растянув улыбку до ушей.
По правде говоря, четыре туза – это то, чего я ожидал меньше всего. По счастью, у этого прохиндея оказались две пары, что тоже неплохо, но у меня против них был «фул хауз» – «полный дом». Он видел мои колебания и решил сыграть на этом, задавить меня повышением ставки, считая, что выигрыш у него уже в кармане. Но он здорово прокололся.
Почти пять тысяч фунтов за одну игру. Подумать только! Я победно вскинул пятерню, Пучок тоже радостно задрал переднюю лапу. Наши четырех-пятипалые конечности приветственно встретились в воздухе.
Змееглаз откинулся на спинку кресла с деланным видом, будто проигрыш ничуть его не беспокоит, хотя рожа у него была как у пьяницы, хлебнувшего с похмелья уксус вместо виски.
Я снова посмотрел на пса. Сейчас он, как Люси в гостях у миссис Кэдуоллер-Бофорт, весь светился ангельским восторгом. Интересно, ангелы могут являться в собачьем обличье? Я задумался. Вероятно, все-таки нет, по крайней мере, когда они являются пастухам. Ведь не хотят же они получить камнем по своей небесной заднице.
И чего это я усмирял все время это чуткое животное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129