ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
И в ней половина ратников – в повязках. На разгруженных телегах обоза раненых отправляли в Волок-Ламский.
Владимир велел привести к нему ордынского десятника из полона и двух трофейных лошадей. Когда испуганного пленника поставили перед грозным князем, тот приказал:
– Скачи к своему хану и скажи ему: через три дня я буду в Москве. Пусть готовится. Я зову хана Тохтамыша в поле.
Десятник ускакал, оглядываясь, – не верил в свое освобождение, ждал стрелы в спину. Но Храбрый никогда не нарушал слова.
Перед закатом князю доложили: здесь, на поле боя, осталось шесть тысяч убитых врагов.
На другой день при звоне колоколов и огромном стечении ликующего народа войско возвратилось в Волок-Ламский. У городских ворот почетной стражей построились триста закованных в сталь всадников. Среди священников, вышедших благословить ратников, рядом с коломенским епископом Герасимом, стоял высокий, сухощавый монах со снежной широкой бородой и снежными волосами, падающими на плечи. Лицо его, дубленное ветрами и солнцем, казалось молодым, и серые проницательные глаза сияли молодо, лишь зимняя белизна волос выдавала преклонный возраст монаха. Князь поспешно соскочил с лошади, коленопреклоненно принял благословение.
– Отче Сергие! – заговорил, едва сдерживая дрожь голоса. – Решил я, часа не теряя, идти к Москве. У татарского хана не осталось теперь и половины прежней силы. Мои ратники испытаны, их лелеет победа. Что ты скажешь мне, отче Сергие?
– Благословляю, Владимир Андреич, – глуховатым после долгой дороги голосом ответил игумен. – О дозволении государя не тревожься. Я ведь из Переславля. Донской теперь выступил к Москве. Все северные князья пришли к нему – и ростовские, и ярославские, и моложские, и галицкие, и кашинский, и углицкий – все. Кроме единого лишь.
– Не я ли говорил Димитрию – на Юрия ему надеяться нечего? – сдержанно ответил Владимир. – А за доброе слово спасибо, отче. Не твоя ли это дружина? – Князь восхищенно оглянул броненосных витязей у ворот. Сергий улыбнулся:
– Я не князь и даже не епископ. Зачем войско простому чернецу? То новгородцы. С отцом Герасимом пришли.
– Новгородцы?! Вот это дело! Низкий поклон тебе, отче, за этакую помогу.
Герасим покачал головой.
– Меня хвалить не за че, Владимир Ондреич. То сам господин Великой Новгород срядил дружину. Буча там поднялась, как про Москву-то услыхали.
Владимир дал знак старшему воеводе, и под торжественный гром тулумбасов, пение рожков и труб войско вступило в ворота. Впереди конных дружинников четверка вороных лошадей с вплетенными в гривы траурными белыми лентами везла большой долбленый гроб, прикрытый багровым полотнищем, что развевалось в сражении над пешим русским полком. В этом дубовом челне уплывал в вечность рослый воин в четырежды пробитой серебристой кольчуге со знаком высшей воинской доблести на груди.
Анюта стояла в толпе женщин, всматриваясь в лица едущих за гробом дружинников, и не знала, что первым с поля победной сечи въезжает в город ее муж.
На заре следующего дня из лагеря на берегу Ламы и городских ворот выступило семнадцать тысяч конных и пеших ратников. Войско двинулось широкой дорогой – прямо на красное, дымное солнце, встающее из подмосковных лесов.
Тохтамышу, наверное, было бы легче, отхвати ему враг ногу или руку. Рассказы первых беглецов из-под Волока звучали обвинением крымскому темнику: он нарушил строжайший запрет ввязываться в сражения с большими русскими силами. Вспомнился завет Чингисхана: даже командующий стотысячной армией заслуживает смерти, если он не выполнит приказ своего хана. Кутлабуге до стотысячных армий далеко, а он уже плюет на приказы.
Когда копья ханских нукеров скрестились перед Кутлабугой, он понял, что его опередили, и проклял свое честолюбие: так и не пересел с текинца, бежать пришлось на утомленном коне, а заводных растеряли. Это же всего важнее – кто и какими словами первым расскажет хану о неудавшемся сражении. Отослав наянов, Кутлабуга остался ждать возле юрты владыки.
Подъехал Зелени-Салтан на горбоносом иноходце, и темник, всегда презиравший царевича, низко склонился. Зелени прошел в ставку, не проронив слова. Если бы мог Кутлабуга слышать разговор повелителя с сыном!..
– Великий хан, – заговорил с порога царевич, – шакал с оторванным хвостом отирается возле твоего шатра. Дозволь, я вставлю ему деревянный хвост?
Хан промолчал – он решал сейчас: немедленно уводить войско или все-таки подождать вестей от Батарбека и Шихомата?
– Повелитель, – продолжал Зелени, – я давно собирался тебе сказать: этот крымский шакал не только именует себя великим эмиром – он принял от фрягов королевскую диадему и часто является в ней перед войском. А знаешь ли ты, повелитель, что он возит за собой мешки с золотом? Зачем простому темнику собирать большую казну? Крымская земля славится чертополохами.
Хан с удивлением смотрел на сына. В интригах-то его наследник понимает!
– Зелени, твои нукеры достаточно ли храбры и ловки?
– Мои нукеры? – Царевич вопросительно уставился на отца и вдруг понял. По лицу его пошли красные пятна, в глазах метнулись волчьи огоньки. – Мои нукеры задушат бешеного быка!
– Позови к себе побитого темника и… успокой. – Хан зло усмехнулся. – Угости, как ты умеешь. Но лучше, если пир пройдет без шума – войску сейчас не до потехи.
Царевич поспешно вышел, опасаясь, что настроение хана переменится. С улыбкой приблизился к темнику.
– Эмир, ты ничего тут не дождешься, – сказал вкрадчиво. – Пойдем в мою юрту. Повелитель занят.
– Благодарю за милость, царевич, – невнятно ответил темник, – но я готов вечно ждать повелителя у его юрты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211
Владимир велел привести к нему ордынского десятника из полона и двух трофейных лошадей. Когда испуганного пленника поставили перед грозным князем, тот приказал:
– Скачи к своему хану и скажи ему: через три дня я буду в Москве. Пусть готовится. Я зову хана Тохтамыша в поле.
Десятник ускакал, оглядываясь, – не верил в свое освобождение, ждал стрелы в спину. Но Храбрый никогда не нарушал слова.
Перед закатом князю доложили: здесь, на поле боя, осталось шесть тысяч убитых врагов.
На другой день при звоне колоколов и огромном стечении ликующего народа войско возвратилось в Волок-Ламский. У городских ворот почетной стражей построились триста закованных в сталь всадников. Среди священников, вышедших благословить ратников, рядом с коломенским епископом Герасимом, стоял высокий, сухощавый монах со снежной широкой бородой и снежными волосами, падающими на плечи. Лицо его, дубленное ветрами и солнцем, казалось молодым, и серые проницательные глаза сияли молодо, лишь зимняя белизна волос выдавала преклонный возраст монаха. Князь поспешно соскочил с лошади, коленопреклоненно принял благословение.
– Отче Сергие! – заговорил, едва сдерживая дрожь голоса. – Решил я, часа не теряя, идти к Москве. У татарского хана не осталось теперь и половины прежней силы. Мои ратники испытаны, их лелеет победа. Что ты скажешь мне, отче Сергие?
– Благословляю, Владимир Андреич, – глуховатым после долгой дороги голосом ответил игумен. – О дозволении государя не тревожься. Я ведь из Переславля. Донской теперь выступил к Москве. Все северные князья пришли к нему – и ростовские, и ярославские, и моложские, и галицкие, и кашинский, и углицкий – все. Кроме единого лишь.
– Не я ли говорил Димитрию – на Юрия ему надеяться нечего? – сдержанно ответил Владимир. – А за доброе слово спасибо, отче. Не твоя ли это дружина? – Князь восхищенно оглянул броненосных витязей у ворот. Сергий улыбнулся:
– Я не князь и даже не епископ. Зачем войско простому чернецу? То новгородцы. С отцом Герасимом пришли.
– Новгородцы?! Вот это дело! Низкий поклон тебе, отче, за этакую помогу.
Герасим покачал головой.
– Меня хвалить не за че, Владимир Ондреич. То сам господин Великой Новгород срядил дружину. Буча там поднялась, как про Москву-то услыхали.
Владимир дал знак старшему воеводе, и под торжественный гром тулумбасов, пение рожков и труб войско вступило в ворота. Впереди конных дружинников четверка вороных лошадей с вплетенными в гривы траурными белыми лентами везла большой долбленый гроб, прикрытый багровым полотнищем, что развевалось в сражении над пешим русским полком. В этом дубовом челне уплывал в вечность рослый воин в четырежды пробитой серебристой кольчуге со знаком высшей воинской доблести на груди.
Анюта стояла в толпе женщин, всматриваясь в лица едущих за гробом дружинников, и не знала, что первым с поля победной сечи въезжает в город ее муж.
На заре следующего дня из лагеря на берегу Ламы и городских ворот выступило семнадцать тысяч конных и пеших ратников. Войско двинулось широкой дорогой – прямо на красное, дымное солнце, встающее из подмосковных лесов.
Тохтамышу, наверное, было бы легче, отхвати ему враг ногу или руку. Рассказы первых беглецов из-под Волока звучали обвинением крымскому темнику: он нарушил строжайший запрет ввязываться в сражения с большими русскими силами. Вспомнился завет Чингисхана: даже командующий стотысячной армией заслуживает смерти, если он не выполнит приказ своего хана. Кутлабуге до стотысячных армий далеко, а он уже плюет на приказы.
Когда копья ханских нукеров скрестились перед Кутлабугой, он понял, что его опередили, и проклял свое честолюбие: так и не пересел с текинца, бежать пришлось на утомленном коне, а заводных растеряли. Это же всего важнее – кто и какими словами первым расскажет хану о неудавшемся сражении. Отослав наянов, Кутлабуга остался ждать возле юрты владыки.
Подъехал Зелени-Салтан на горбоносом иноходце, и темник, всегда презиравший царевича, низко склонился. Зелени прошел в ставку, не проронив слова. Если бы мог Кутлабуга слышать разговор повелителя с сыном!..
– Великий хан, – заговорил с порога царевич, – шакал с оторванным хвостом отирается возле твоего шатра. Дозволь, я вставлю ему деревянный хвост?
Хан промолчал – он решал сейчас: немедленно уводить войско или все-таки подождать вестей от Батарбека и Шихомата?
– Повелитель, – продолжал Зелени, – я давно собирался тебе сказать: этот крымский шакал не только именует себя великим эмиром – он принял от фрягов королевскую диадему и часто является в ней перед войском. А знаешь ли ты, повелитель, что он возит за собой мешки с золотом? Зачем простому темнику собирать большую казну? Крымская земля славится чертополохами.
Хан с удивлением смотрел на сына. В интригах-то его наследник понимает!
– Зелени, твои нукеры достаточно ли храбры и ловки?
– Мои нукеры? – Царевич вопросительно уставился на отца и вдруг понял. По лицу его пошли красные пятна, в глазах метнулись волчьи огоньки. – Мои нукеры задушат бешеного быка!
– Позови к себе побитого темника и… успокой. – Хан зло усмехнулся. – Угости, как ты умеешь. Но лучше, если пир пройдет без шума – войску сейчас не до потехи.
Царевич поспешно вышел, опасаясь, что настроение хана переменится. С улыбкой приблизился к темнику.
– Эмир, ты ничего тут не дождешься, – сказал вкрадчиво. – Пойдем в мою юрту. Повелитель занят.
– Благодарю за милость, царевич, – невнятно ответил темник, – но я готов вечно ждать повелителя у его юрты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211