Он не замечал, с какой укоризной смотрят на него и Мирианда, и Мария Анжуйская, и даже его собственная мать.
– Да, – коротко ответил Филипп, – я и прежде уважал его, но с того самого дня начал почитать его как родного отца.
– Тогда что же произошло в аббатстве? Как он умер? – не смог сдержаться от вопроса герцог Барский, – нам сообщили, что именно вы убили епископа и ещё несколько монахов.
– Их было десять, – поправил его Филипп, – мы с Коринетом убили их всех. Но то были не монахи, а убийцы. Они тяжело ранили епископа и едва не убили меня, прежде чем я успел осознать, что происходит. Епископ Мелеструа умер на моих руках. Я до сих пор переживаю его смерть, поэтому, – Филипп поднял тяжёлый взгляд на герцога Барского, – прошу вас, никогда не повторяйте слов, которые вы только что сказали. Вы уже дважды испытали моё терпение.
– Прошу прощения, – раскаявшись, произнёс герцог Барский. Было заметно, что его слова искренни.
На некоторое время воцарилась полная тишина. Все вокруг осмысливали и переживали услышанное. И более всех – Мирианда. Она не знала, какие слова сказать Филиппу, чтобы он понял – она разделяет с ним его боль. Она готова на всё, лишь бы помочь ему забыть её.
Тишина продолжалось недолго. Её нарушил голос дофина:
– Граф, вы говорили, что палач был тяжело ранен? А что с ним стало, вам известно?
Лицо Филиппа осветилось. На губах появилась мягкая улыбка.
– Даже не видя его, я знаю, что он стоит у меня за спиной! С тех пор мы не разлучались!
Все взгляды мгновенно обратились на Коринета, который действительно стоял за спиной Филиппа. У многих на лицах появилась гримаса отвращения и брезгливости, когда они поняли, что рядом с ними… стоит знаменитый парижский палач.
Остро чувствуя, какие чувства питают к нему окружающие, Коринет с опущенной головой побрёл к выходу из зала.
– Капелюш! – окликнул его Филипп.
Капелюш остановился и повернулся к Филиппу. В единственном глазе застыла глубокая горечь.
– Неважно, что думают о тебе люди! Неважно, как они к тебе относятся! Неважно, кем ты был и что делал. Помни не об этом, а о другом. Граф Арманьяк почитает за честь дружбу с тобой. Он почитает за честь пожимать твою руку!
Лицо Капелюша задрожало при этих словах. Он повернулся и быстро зашагал к выходу, а Филипп обернулся к сидящим за столом.
– Да, он убил моего отца, но для меня на этом свете нет никого, кто был бы мне дороже Капелюша. Этот человек десятки раз спасал мою жизнь. Он не задумываясь умрёт, чтобы защитить меня. Я уважаю его и хочу, чтобы все это знали!
– Но вы не уважаете церковь, – весьма серьёзно заметила Иоланта, – и это нужно изменить. Вы не верите в бога. Вы много страдали, я понимаю, но нельзя винить господа.
– Господь бросил безвинных, – перебил её Филипп. – Он обрёк их на мучительную смерть. И после этого я должен верить в него?
– Да, – не раздумывая ответила Иоланта, – пути господа неисповедимы, и лишь ему одному ведомы помыслы и поступки людей. Мы не вправе обвинять того, кто дал нам жизнь и устроил этот нередко жестокий мир. Но ответь, разве ты сам не убиваешь?
– Убиваю и буду убивать, – глухо ответил Филипп, – они все убийцы. У них руки по локоть в крови.
– И тем не менее сегодня ты отпустил своих врагов на свободу, хотя мог убить их. Не потому ли, что господь любит тебя и призывает к милосердию?
Вопрос Иоланты застал Филиппа врасплох. Он сам не понимал, почему отпустил бургундцев. Так как он замолчал, все остальные тоже сохраняли молчание из уважения к чувствам, которые он испытывал. Филипп почувствовал непреодолимую потребность остаться одному. Оставив своих гостей, он молча покинул комнату.
– Им движет ненависть, но он вовсе не жаждет крови, – задумчиво произнесла Иоланта, – мы должны помочь ему расстаться с прошлым и увидеть будущее, иначе ему не будет покоя. Граф, без сомнения, не только отважен, но открыт и честен. В нём нет и намёка на двуличие и хитрость, столь свойственные многим другим. Это с ног до головы человек чести, дружбой которого можно гордиться. А иметь такого подданного величайшее счастье для короля, – при этих словах Иоланта выразительно посмотрела на дофина, который кивнул головой в знак того, что прекрасно понимает, что имеет в виду Иоланта.
– Не только для короля, но и для королевы, если ваше величество не возражает, – дофин открыто улыбнулся Марии Анжуйской. Та при этих словах стыдливо опустила глаза.
– В добрый час, дети мои, – с воодушевлением ответила Иоланта, – ваш брак послужит началом новой жизни, в которой не будет места ни герцогу Бургундскому, который только и мечтает прибрать к рукам побольше земель, ни королю Англии, который спит и видит корону Франции.
– Никогда, пока я жив, этого не будет, – сверкнув глазами, твёрдо произнёс дофин, – корона принадлежит мне, по праву рождения. И даже если мне придётся потратить всю свою жизнь на борьбу с врагами Франции, я отстою своё право.
– В добрый час, – повторила Иоланта, – мы позже обсудим все детали, а сейчас, когда мы стали единой семьёй и у нас больше нет тайн друг от друга, давайте подумаем, как помочь графу устроить своё будущее, – заметив, что Мирианда стыдливо покраснела, с улыбкой добавила:
– А правильнее сказать, каким образом женить его на моей племяннице, которая души в нём не чает.
По лицу дофина Мирианда поняла, что он также осведомлён о её чувствах к Филиппу. Она с упрёком посмотрела на кузину.
– Дорогая кузина, я не смогла скрыть от его высочества вашу любовь, – разгадав значение её взгляда, весело произнесла Мария Анжуйская.
– Миледи, вы можете рассчитывать на то, что я приложу все усилия, чтобы помочь вам, – заверил её дофин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147