— При всем моем уважении к вам, господин посол, не понимаю, почему вы адресуетесь по этому поводу к нам. — Лицо заместителя министра выражало крайнюю степень невинного изумления.— Насколько нам известно, «Шатила» базируется здесь, в Дамаске.— Если даже и так, то нам об этом ничего не известно, иначе, конечно, мы никогда бы этого не допустили. Если вы располагаете доказательствами или хотя бы какими-то данными, мы с величайшим удовольствием начнем розыск.Посол пропустил сладкое заверение мимо ушей.— Вы, разумеется, понимаете остроту ситуации, — сказал он. — Атомный взрыв с его непредсказуемыми последствиями причинит непоправимый ущерб всему региону.— Несомненно, правительство понимает это.— Я уполномочен заявить, что моя страна не останется в стороне.— Если произойдет взрыв?— Если будет сохраняться риск. Тут есть некоторая разница, не так ли? Надеюсь, от вас не ускользнула эта тонкость.— Разумеется, есть разница. И какие же меры?.. — Вопрос повис в воздухе…— Указаний по этому поводу у меня нет. Но, без сомнения, меры будут самыми строгими и решительными, подобно тем, к которым нам приходилось прибегать в прошлые годы.О Ливии он не упомянул — нечего распинаться перед этим заместителем министра.— Все, что вы сообщили, будет передано правительству, — сказал тот, поднимаясь в знак того, что, по его мнению, сказано уже достаточно.Вернувшись к себе, посол тут же отправил отчет в отдел Ближнего Востока государственного департамента, передав слово в слово содержание беседы и присовокупив в достаточно сильных выражениях свое мнение относительно того, чего заслуживают эти чертовы сирийцы.В отделе кто-то из чиновников написал на его комментарии прямо поперек страницы «Чушь», однако, когда отчет поступил в Белый дом к советнику президента по безопасности, тот это слово зачеркнул, а взамен написал собственное заключение: «Он абсолютно прав. Насколько мы можем использовать свое давление на Сирию, с учетом того, что она имеет соглашение о ненападении и взаимопомощи с Советским Союзом?»
— Насчет этих двух бомб, — спросил Бен Тов. — Их действительно две, ты уверен?— Вполне.— Сюда дошло, будто всего одна, к тому же без детонатора.Баум помолчал, собираясь с мыслями, потом сказал:— Поставь себя на место военных: у тебя из-под носа увели такое оружие — ты бы тоже постарался приуменьшить пропажу, правда ведь?— Я — нет.— Ну ладно. Я сам занимаюсь этим делом и знаю точно: украдены две бомбы и два детонатора к ним.— Можно на тебя сослаться?— Боюсь, что нет.— Но почему?— И покрепче меня ребята после таких дел ехали работать в провинцию. Военные будут все отрицать до конца.— Понятно. Но и меня пойми. Большинство наших, в том числе и мой начальник, убеждены, что «Шатила» блефует.— Почему? Объясни поподробнее.— Из Франции дошли слухи об одной бомбе. В ультиматуме упомянуты две. Начальство больше верит французам — угроза согласно этой версии, кажется меньше, это успокаивает. Потом — они никак в толк не возьмут, что какие-то паршивые арабы умудрились спереть и переправить через границу целых две атомные бомбы. А вторая-то бомба зачем? — так они твердят. Мол, и одной бы хватило, чтобы все к черту взорвать. А вот, якобы, зачем арабы это придумали: если мы найдем эту одну, то у «Шатилы» в запасе останется еще одна и она может продолжать шантаж хоть до посинения. Поскольку второй бомбы на самом деле не существует, то и найти ее нельзя — так, мол, «Шатила» рассчитывает. Вот как наши умники рассуждают — их просто невозможно убедить в существовании второй бомбы, они до конца готовы верить слухам.— А ты кому веришь?— А что я? Тут у нас кормится куча всяких психологов, военно-политических теоретиков и аналитиков, этих не переспоришь.— Хорошо, я подумаю, как помочь тебе с этим разобраться.— Времени мало, всего несколько часов.— Знаю. Шалом.Выйдя из дома на улице Абарбанел, Бен Тов внимательно огляделся. Неподалеку стоял грузовик, за рулем скучал водитель. Бен Тов усмехнулся про себя и зашагал к себе в управление. Мемуне, выходит, установил за ним слежку — воспользовался услугами ребят из группы «2», доказывает сам себе, что не так уж он глуп и в деле знает толк.
С восьми утра — в Израиле это уже три часа пополудни — американцы, имеющие в этой стране родственников, начали звонить им в тревоге за их судьбу. Что это за разговоры насчет атомной бомбы? Происходит что-то на самом деле, или это болтовня? Те, кто понимает арабский, пытались уяснить хоть что-нибудь из египетских и сирийских радиопередач. Наконец в шесть вечера «Уорлд сервис» свел воедино все слухи — комментатор ливийского радио передал в эфир, что Израиль в самом скором времени понесет наказание за свои неправедные деяния по отношению к арабам. Выступивший вслед за тем комментатор «БиБиСи» холодно и деловито, как обычно, дал оценку происходящему — в его устах вся история обрела весьма серьезный облик и многих напугала. В центре города начали собираться толпы, люди — даже незнакомые — обменивались своими страхами и тревогами, эмоции постепенно накалялись. Телефоны членов парламента обрывали: все жаждали узнать хоть что-нибудь конкретное.Вновь собрался кабинет министров, и премьер первым делом сказал с горечью: вот она, паника, которой мы стремились избежать. Началась! Секретарю кабинета велено было подготовить обращение к населению страны — вечером премьер собирался выступить по телевидению. Но о чем он мог сказать?— Пока ничего нового, — доложил Мемуне. — Мы по-прежнему полагаем, что они стремятся доставить бомбу в Иерусалим, но доказательств, что это удалось, нет никаких.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108