— Вам бы этого не хотелось, правда же?— Да организуй ты его спасение как хочешь, только забудь дурацкую идею насчет диверсии.После ухода мятежного посетителя Мемуне в который уж раз решил про себя, что надо с этим грубияном что-то делать, дальше терпеть его в отделе невозможно.А Бен Тов, вернувшись к себе, немедленно позвонил Мордехаю Порану в канцелярию кабинетов министров.— Мордехай, это Бен Тов. Ну что, оправился с прошлого четверга?— Не особенно. После такого проигрыша неделю в себя не придешь.— Я перехожу на преферанс, так что утешься.— Тебе что-нибудь нужно?— Да, побудь у себя, сейчас приду.У Порана он уже не шутил:— Послушай, Мордехай, мне нужна помощь. Вопрос жизни.— Так для чего друзья существуют?Поран дружески усмехнулся — этот невысокий энергичный, щеголеватый человек был некогда школьным приятелем Бен Това, а ныне возглавлял аппарат премьер-министра. Старая дружба выдержала испытание даже еженедельными встречами по четвергам, когда молчаливые сражения в покер сопровождались шумными словесными баталиями, вызванными политическими разногласиями игроков.Бен Тов посвятил приятеля в свои проблемы ровно настолько, насколько это было необходимо. Об остальном он отозвался просто:— Тут ты должен верить на слово — все же тридцать лет меня знаешь.Когда он закончил, Поран заговорил не сразу:— Наш премьер скор на расправу, — сказал он наконец. — К тому же сосредоточиться на одном деле не может. И больше всего ненавидит кабинетные дрязги. Если уж встрянет — тут он боец, но самому нарываться — увольте!— Это я все знаю.— И все равно хочешь натравить его на министра обороны?— Не хочу. Надо.Мордехай призадумался, почесал в затылке:— Боюсь, пустая затея, — он с сожалением покачал головой. — Не получится.— Должно получиться, Мордехай. Моя интуиция подсказывает: наш премьер, хоть и вздорный тип, но по сути дела истинный патриот и болеет за страну, он не станет держаться за эту поганую субординацию, когда речь идет о реальной опасности.— А его миротворческие высказывания?— Неужели все эти сомнительные игры заслонят от него настоящее дело? На этом процессе мирного урегулирования все помешались, а ему грош цена.— Ты многого от него хочешь, Шайе. Пойдешь к нему сам?— А что остается?— Ну подожди.Поран вышел. Бен Тов принялся прикидывать в уме, что он скажет премьеру, сам себе выдвигая возражения и сам же на них отвечая. Он репетировал даже взгляд и придумывал уловки, которые привели бы к желанной цели.— Тебе повезло, — объявил, входя, Поран. — Он тебя помнит с того заседания. Похоже, ты произвел на него впечатление. Готов встретиться прямо сейчас, но не больше чем на десять минут.— Сверх всяких правил, а? — хмыкнул Бен Тов.— Если он поймет, что ты просто псих, — ну мне и достанется!— Не бойся, — утешил его Бен Тов. — Работу ты, конечно, потеряешь, но мою дружбу — ни за что.Кабинет премьера был рядом, по другую сторону коридора. Красная лампочка над дверью погасла, зажглась зеленая.— Он и мне велел присутствовать. Смотри, покороче излагай и поконкретнее. Чем меньше у него пробудешь, тем меньше вероятность, что он тебя выгонит. И стрелять не посмеет.Премьер сидел за столом, на нем была рубашка с коротким рукавом, перед ним лежали только папки. Он был занят: снял одни очки, надел другие. Посетители уселись напротив стола, и хозяин кабинета уставился на Бен Това:— Правила нарушаем? А у тебя в отделе тоже так?— Жизнь заставила, господин премьер-министр. — Бен Тов собрался с духом, голос его прозвучал достаточно твердо. Этот непредсказуемый человек, перед которым все вокруг трепетали, ему и вправду нравился.— Ну, слушаю.Бен Тов начал было заново излагать то, что говорил на заседании чрезвычайного комитета, но закончить у него терпения не хватило:— Вы, должно быть, все это помните, — сказал он, прервав собственную речь. Премьер только кивнул в ответ, и Бен Тов перешел к последним событиям.— Все, что нам удалось узнать, подтверждает, что «Шатила» стремится заполучить атомную бомбу. Правда, полной уверенности пока нет, но нет и доказательств, что мы ошибаемся. Мы должны прояснить их планы и потом действовать соответственно. Но приходится пробивать свои идеи на самом высоком уровне — вот у вас. Потому что на более низких уровнях мне отказывают на том основании, что вы, мол, будете недовольны.— Почему это я буду недоволен?— Мне сказали, что диверсия, то есть полет бомбардировщика для того, чтобы отвлечь внимание от моего агента, которого необходимо переправить из Сирии в Израиль, скажется нежелательным образом на процессе мирного урегулирования, особенно в связи с тем, что на следующей неделе вы летите в Вашингтон.— Так оно и есть…— Но, господин премьер-министр, если не выручить моего агента, то это нежелательным образом может сказаться на безопасности страны — с «Шатилой» шутки плохи. Исход операции зависит от диверсии — генерал Шапиро подтвердит, что без нее шансы на успех уменьшаются наполовину.Премьер-министр вопреки своему обыкновению все еще не проявлял нетерпения, хотя обещанные десять минут давно прошли.— Может, ты и прав насчет мирного урегулирования — это все больше разговоры, чем дело. Но для меня и министерства иностранных дел оно имеет большое значение, — он снял очки, положил на стол, подвигал туда-сюда и снова водрузил на нос, после чего, не говоря ни слова, долго и пристально разглядывал физиономию Бен Това. Тот отвечал ему не менее пристальным взглядом.— Этот человек, — сказал себе Бен Тов в ту минуту, — потому получил свой пост, что оказался лучшим среди кучки себе подобных: у всех у них чудовищно раздутое самолюбие — и ничего больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108